Лед. Бернар Миньер

и ушли пешком. Как же им удалось убить коня, обезглавить его, погрузить на машину и незаметно увезти, при этом не разбудив ни обитателей центра, ни собак? Да и сигнализация не сработала… Сервас ничего не понимал. Ни собаки, ни люди в конном центре никак не среагировали, да и охранники на станции тоже. Но такого не могло быть.

      Он повернулся к Циглер, но обратился не к ней, а к Маршану:

      – Можно попросить ветеринара взять у собак кровь на анализ? Той ночью они были на воле или привязаны?

      – Они всегда на улице, но на длинной цепи. Никто не может пройти к боксам, миновав их клыки. Лай обязательно разбудил бы меня. Вы думаете, им тоже что-то дали, чтобы уснули? Это меня удивляет. Утром они проснулись в совершенно нормальном состоянии.

      – Это подтвердит токсикологический анализ, – отозвался Сервас.

      Теперь он задался другим вопросом. Почему усыпили коня, а не собак?

      Кабинет Маршана оказался маленькой комнатой, заставленной этажерками со спортивными трофеями и зажатой между седельной и конюшней. Окно выходило на лес и покрытые снегом луга, разделенные сетью барьеров, палисадов, а также полосами живой изгороди. В кабинете имелись ноутбук, лампа и беспорядочное нагромождение счетов, папок с документами и книг о лошадях.

      В предшествующие полчаса Сервас и Циглер обошли центр и обследовали бокс Свободного, где уже вовсю трудились техники. Дверь бокса была взломана, на полу виднелось много крови. Очевидно, Свободного лишили головы прямо здесь, скорее всего, пилой, предварительно усыпив.

      Сервас обратился к конюху:

      – Вы ничего не слышали прошлой ночью?

      – Я спал, – ответил высокий старик.

      Он давно не брился, и по возрасту, вероятно, ему уже следовало выйти на пенсию. Седая щетина торчала у него на подбородке и на впалых щеках, как колючки дикобраза.

      – Ни малейшего шума? Ничего?

      – В конюшне всегда полно шумов, – повторил он слова Маршана, однако его реплика вовсе не казалась заученной, как у двух охранников станции.

      – Вы давно служите у месье Ломбара?

      – Всегда. Сперва я работал у его отца.

      У него были налитые кровью глаза, а нос и щеки отливали сизым из-за густой сети лиловатых капилляров под истончившейся кожей. Сервас побился бы об заклад, что снотворного этот тип не принимал, но под рукой всегда держал свое средство: жидкое.

      – Какой он хозяин?

      – Он нечасто тут показывается, но хозяин хороший. – Красные глаза конюха уставились на Серваса. – Лошадей обожает. Свободный был его любимцем, здесь он появился на свет. Королевская родословная. Месье Ломбар был просто помешан на этом коне. И он, и Эрмина.

      Старик опустил голову. Сервас заметил, что девушка рядом с ним еле сдерживает слезы.

      – Как вы полагаете, кто-нибудь держал злобу на месье Ломбара?

      – Не мое дело об этом рассуждать. – Старик еще ниже опустил голову.

      – Вы не слышали разговоров о каких-нибудь угрозах?

      – Нет.

      – У месье Ломбара много врагов, – вмешался Маршан.

      Сервас и Циглер повернулись