Кари Мора. Томас Харрис

хотите.

      Чудовища сразу чувствуют, что их раскрыли, – примерно как гомики, скрывающие свою ориентацию. Ганс-Петер уже привык к реакции отвращения и страха, когда поведение его выдавало. Лучше всего, конечно, когда такая реакция переходит в судорожные мольбы более быстрой смерти… Некоторые распознавали его сущность быстрей остальных, тревожный гудочек в голове звучал почти сразу.

      Кари просто смотрела на Ганса-Петера. Не моргала. В непроницаемо черных зрачках ясно читалось: девочка далеко не проста.

      Ганс-Петер попытался разглядеть в них собственное отражение, но, к своему большому разочарованию, ничего не увидел. «Хороша! И не думаю, что она про это знает».

      После мгновения мечтательности в голове опять сам собой зародился короткий куплет: «Глаза твои – как бездна, затягивают вниз. Сломить тебя непросто, но тем и слаще приз». А потом и по-немецки можно будет попробовать, с «hörig» вместо «сломить» – будет больше похоже на «поработить». Положить на мотив «Капусты со свеклой». Петь под душем. Может, и ей самой, если вдруг придется отправить ее на переработку – когда она сама будет молить об очищении.

      Но в данный момент требовалось, чтобы она действовала по доброй воле. Представление начинается!

      – Вы тут уже давно работаете, – начал он. – Феликс говорит, что вы отличный работник, знаете этот дом как свои пять пальцев.

      – Пять лет уже за ним приглядываю. Чиню, если что поломается.

      – Бассейн не течет?

      – Нет, там всё в полном порядке. Можете пойти освежиться, если хотите. Питание там с отдельного щитка с автоматами, он на стене оранжереи.

      Стоящий в углу человек Ганса-Петера, Бобби-Джо, не сводил глаз с Кари. Даже в тех культурах, где пристально разглядывать посторонних людей не считается чем-то неприличным, взгляд Бобби-Джо сочли бы крайне неприличным. Глаза у него были оранжево-желтые, как у некоторых черепах. Ганс-Петер взмахом руки подозвал его к себе.

      Подойдя, Бобби встал слишком близко от Кари.

      Ей была хорошо видна надпись «По самые помидоры!», косыми сиреневыми буквами наколотая у него сбоку на шее, под начинающим отрастать тюремным ежиком. На пальцах – буквы «LOVE» и «HATE»[10], на тыльной стороне руки – «Мануэла». Из-за непропорционально маленькой головы ремешок бейсболки затянут чуть ли не до упора и торчит далеко вбок. Кари при виде этого выступающего хвостика сразу кольнуло воспоминание о чем-то нехорошем – мелькнуло и тут же пропало.

      – Бобби-Джо, волоки все тяжелое в павильон у бассейна, – распорядился Ганс-Петер.

      Когда Бобби проходил мимо Кари, то якобы невзначай мазнул ей по ягодицам тыльной стороной руки. Она дотронулась до перевернутого латинского креста Святого Петра, свисающего с шеи на четках.

      – Электричество и вода по всему дому включены? – продолжал расспросы Ганс-Петер.

      – Да, – кивнула Кари.

      – А есть двести двадцать?

      – Есть. В прачечной и прямо за кухонной плитой. Еще в гараже зарядка для гольф-карта с двухсотдвадцативольтовой розеткой,

10

«Любовь» и «ненависть» (англ.).