Граф Соколов – гений сыска. Валентин Лавров

А то, что живет по чужому виду – мало ли таких! Я бы за фальшивый паспорт арестовал его, допросил, и дело сразу бы прояснилось.

      – Если он убийца – то трупы не выдаст, за свою шкуру будет бороться. Давай дождемся ответа из Риги. Но пока кое-что предпримем. – И Соколов поделился своей задумкой.

      Жеребцов был в восторге: он хохотал, хлопал в ладоши и с нетерпением стал ждать ночи – времени осуществления плана.

      Загробные голоса

      Ночью под окнами спальни дантиста раздался хор женских голосов, жалобно стенавших: «Душегуб, почто жизни нас лишил? Ах, горько нам!»

      Дантист, чей сон прерван был столь жутким способом, подскакивал к окну, кричал в темноту: «Кто тут? Чего вам?» Ответа не было. Проходило полчаса, и вновь раздавались стенания: «Убийца, душегуб!»

      С первыми лучами солнца, взлохмаченный, с торчащими усами, в ночной пижаме, дантист с шумом распахнул дверь. Увидав агента, сидевшего на пороге, обрадовался, заикаясь, спросил:

      – Ночью вы, извините, тут были? Голоса слышали? Женские…

      Иван Гусаков строго отвечал:

      – Да, господин дантист, всю ночь, скажу прямо, дежурил. Но насчет голосов – это у вас мерещенье слуха.

      – Нет, голоса явственные. Более того… – Дантист достал из кармана фото – шесть изображений женщин. Шепотом произнес: – На полу возле окна лежали. Неужели никого не заметили?

      – У меня муха не пролетит! – гордо сказал Гусаков. – Эй, Новиков! Ты с торца стоял, голоса женского рода не слышал?

      Из густых кустов сирени тут же вылез квадратный парень крестьянского вида, удивился:

      – Никак нет, Иван Матвеевич, такого ничего не было. Всю ночь тишина, вот разве кузнечики…

      Дантист поник головой, молча ушел в дом, оттуда целый день не появлялся и прием не вел. Ночью все повторилось заново: женские стенания, крики и проклятия дантиста, однажды пальнувшего в окно из антикварной пищали.

      Последний вздох

      На другое утро, спозаранку, в квартире Соколова зазвонил телефон.

      – Господин полковник, Аполлинарий Николаевич, это Гусаков-папаша беспокоит. Скорей приезжайте, дантист яд принял, благим матом орет.

      Менее чем через десять минут Соколов прибыл на место. Дантист в судорогах катался по полу. Дыхание было прерывистым, голова судорожно откидывалась назад, зрачки сходились к переносице.

      – Челябуху при-ня-ял… – прохрипел он. – Скорее, в больницу… Хочу жить!

      – Где трупы? – грозно крикнул Соколов. – Пока не скажешь, в больницу не отправлю.

      Дантист страшно застонал, дернул головой:

      – Под ковром!

      Соколов сорвал со стены персидский ковер, тот тяжело грохнулся на паркет. На стене под потолком желто отсвечивала большого размера бронзовая крышка. Сыщик пододвинул к стене стол, поднял валявшийся на полу старинный кинжал и, вставив в зазор, нажал на рукоять. В образовавшуюся щель просунул ладонь, натужась, приподнял крышку. Тут же пахнуло смрадом.

      – Ясно, крышка закрывает вентиляционный короб. Дантист сюда и сбрасывал трупы. В подвале