Идущие впереди века. Из рассказов геолога. Анатолий Музис

сказала пожилая женщина. – За-чем же вы нас вызывали? Ведь я от отпуска отказалась, приехала.

      – Лучше б вы ждали самолет, чем он вас, – сказал Берегов-Сережин.

      – Ну, знаете, это просто возмутительно!

      Пожилая женщина покраснела от гнева и пошла из конторы.

      – Пойдем и мы, – сказал Леонтьев. – Каждый день одно и тоже.

      Люди выходили группами, обсуждая создавшееся положение. Молодая женщина в форменном кителе со звездочками инженер-геолога 2-го ранга уговаривала ту, которая спорила с Сережиным:

      – Да, Вы, Любовь Андреевна, не расстраивайтесь. Хотели идти в отпуск, ну и отдыхайте себе на здоровье.

      – Я не о времени, – отвечала Любовь Андреевна. – Просто возмутительно.

      Вышли из конторы Берегов-Сережин и Черныш. Сережин был красен от возбуждения, растрепан. Векшин услышал, как он крикнул:

      – Я здесь начальник!

      – Гнилая философия, – сказал Черныш. – Не наша. Люди не хуже тебя. Вызвал – изволь заботиться.

      Берегов-Сережин, не отвечая, сел в машину. Немыслимая шляпа торчала над ним таким же колом, из-под пиджака отто-пыривался «наган».

      – Давай! – крикнул он.

      «Газик» рванул и, обдав стоящих пылью, унес его нелепую фигуру.

      – Пистолет в шляпе.

      – Ну его. Пойдем, город посмотрим.

      – Я пойду в фонды, – сказала Любовь Андреевна. – Успею еще поработать часа два.

      Они пошли со двора, сначала все вместе, потом кто направо, кто налево и вскоре в группе, где шел Векшин, осталось несколько человек.

      Была та предвечерняя пора теплого и солнечного майского времени, когда день уже кончался, а вечер все еще не наступал. Проспект имени Сталина сверкал широким асфальтом. Шумный и людный, он напоминал московскую улицу Горького. Так же витрины магазинов выставляли напоказ свои товары, пестрели афиши кино, стоял телеграф, кратким словом «Енисей» объявлял о себе ресторан.

      Векшин шел с Леонтьевым. Впереди двигались Черныш и два механика, Павлик и Сережа. Черныш ступал твердо и встречный поток людей обтекал его, как обтекает вода устои моста. Блестя орденами шли военные, пестрели яркие платья девушек, в синих, серых, коричневых костюмах, с портфелями, свертками, просто безо всего, задевая друг друга, останавли-ваясь у афиш, исчезая в дверях магазинов, торопливо взбегая по ступеням телеграфа, двигались различные люди. Этот живой поток, не умещаясь на тротуарах, заплескивал с обеих сторон мостовую и автомобили тревожно гудели, расчищая себе дорогу.

      Векшин и Леонтьев шли молча, разглядывая людей и здания, и только у городского сада, там, где через площадь возвышались новые пятиэтажные корпуса, Леонтьев сказал:

      – Строится город. Который раз приезжаю и все он по иному выглядит.

      Векшин ответил не сразу. После напряженных и поспешных сборов в Москве, после стремительного бега поезда, после горячих споров соседей, в которых и сам он принимал участие, ему не терпелось поскорее углубиться в тайгу, окунуться в работу, вызвать