Экипаж. Александр Митта

над водой шел вертолет. Из воды торчали верхушки деревьев, телеграфные столбы, а кое-где и крыши домов. Половодье. «Ми-4» летел неторопливо, отражаясь в спокойной воде.

      В кабине сидели Валентин Ненароков, медсестра в белом халате и второй пилот. Второй внимательно следил за землей, а Ненароков, сидя за штурвалом, рассказывал медсестре:

      – Я с ним специально в Москву заезжал после отпуска. Хотели к логопеду попасть, да не успели.

      – Неужели так сильно заикается? – спросила сестра сочувственно.

      – Сильно… Но он хитрый, придумал выход. Слово целиком сказать трудно, так он говорит кусочек. Вместо «хочу» – «чу», вместо «хорошо» – «шо», вместо «вкусно» – «ку». В общем, целый язык сочинил.

      – Интересно, – сказал второй, продолжая наблюдать за землей.

      – И я с ним так же разговариваю, – рассказывал Ненароков. – Вроде балуюсь, а ему так легче, веселей. Он меньше стесняется… А вот жена – наоборот. Кричит на него, требует, чтоб говорил правильно. А он только больше заикается…

      – Твоя Аля вообще язва хорошая, – заметил второй.

      Ненароков не обиделся, но огорчился:

      – Это ты зря… Просто у нее нервы.

      – И у тебя нервы, и у меня нервы, но мы ж на людей не кидаемся.

      – Знаешь что, Серега… – начал Ненароков сердито, но тут второй пилот перебил его:

      – Вижу людей.

      И правда, впереди, на крыше затопленного дома, махал белой рубахой человек. Рядом сидел другой, поменьше, наверное, ребенок. А на плоской крыше пристройки стоял зеркальный шкаф…

      В маленькой московской квартире играл магнитофон. Под его музыку танцевала пара: молодой человек в джинсах и девушка – по виду десятиклассница. Еще один паренек сидел в углу, листая книгу.

      Приоткрылась дверь, и пожилая женщина, наверное, соседка, сказала:

      – Костя, к тебе.

      В комнату вошел Тимченко. Не здороваясь, он сказал парню с книгой:

      – Выйди на минутку. – А девушке велел: – Ты останься. Тебе полезно будет послушать.

      Костя посмотрел на него с удивлением и тревогой.

      – Что ж ты наделал? – спросил Андрей Васильевич, перекрывая голосом музыку. – Наташка беременна, а ты – в кусты?

      Своей тяжелой рукой он сгреб парня за рубашку и хорошенько тряхнул.

      – А ты отплясываешь? Другой дуре мозги крутишь?

      – Это сестра моя! – жалобно закричал парень. Тимченко смутился:

      – Да?.. Ну, все равно. Так люди не поступают. Иди и женись, а то я из тебя…

      – Да вы не поняли, я с удовольствием, – сказал парень еще жалобней. Он пошел выключить магнитофон и снова вернулся к Тимченко. – Я только об этом и прошу. Звоню, звоню, две телеграммы дал!

      – Что ты ему объясняешь? Не унижайся, – сердито сказала сестра. – Она мизинца твоего не стоит!..

      – Отстань!.. Андрей Васильевич, я ее люблю. А она не хочет. Категорически.

      Дома, совершенно сбитый с толку, Тимченко допытывался у дочери:

      – Но почему? Почему? Можешь ты мне объяснить?.. Парень как парень…

      – Ну. Он не личность. Не нужен он мне. И вам