Небесные преследователи. Эмма Кэрролл

Однако Одетт просто не может захлопнуть свой клюв.

      – Сорока у нас, оказывается, рисовальщица.

      Я крепко сжимаю в кармане блокнот, жалея, что не могу так же крепко схватить ее за глупое лицо.

      – Да ну? Рисовальщица? – Мсье Этьен спускается по ступенькам.

      – Мм… не совсем…

      Мне хочется рассказать ему, как шелк полетел наверх, а хлопок остался на веревке. Что жар от огня почему-то заставил сорочку подняться. Но я не знаю, как это все объяснить. Проще достать блокнот и показать ему мои наброски. Я так и делаю.

      – Видите, как приподнялись наряды? – Я, волнуясь, спешно пролистываю картинки. – Я думаю, это из-за горячего воздуха. Наверняка!

      – Отдай мне братов блокнот, – говорит он, когда я замолкаю, и забирает у меня все мои находки. – И, мадам Верт… Пожалуйста, поторопитесь с обедом! – Он разворачивается на каблуках и уходит.

      Я разочарованно смотрю ему в спину. Наверно, он меня даже не слушал.

      Однако, поднимаясь по ступенькам и думая, что его никто не видит, он останавливается и раскрывает блокнот. Я слежу за ним. Он смотрит на мои картинки. Склонив голову набок, постукивая пальцем по странице, он впитывает в себя ее содержимое. Закончив, он поднимает глаза, встречается со мной взглядом и кивает. Мне на лицо набегает теплая волна. «Может, – думаю я, – может, он хотел этим сказать, что я молодец».

      7

      Однажды утром, где-то неделю спустя, Пьер находит меня в саду. Я посвистываю.

      – Чему это ты радуешься? – Он забирает у меня метлу и жестом приглашает сесть рядом с ним.

      – Мне нельзя! Мадам Верт точно меня выпотрошит. – Я крепко хватаюсь за метлу и тяну на себя.

      Он принимает обиженный вид:

      – И что, работа тебе важнее друзей?

      – Дело не в этом, – пытаюсь я объяснить. – И работа, и друзья мне очень важны. Это не соревнование. Я просто не хочу неприятностей. Мне у вас нравится. Очень, очень нравится.

      Мне хочется сказать ему, что я впервые в жизни чувствую себя частью чего-то хорошего, приличного. Подумаешь, что руки у меня все в мозолях и не разогнуться от боли в спине? Если таков честный труд, то я на это согласна. По крайней мере, не надо постоянно оглядываться через плечо. А самое лучшее – что мы вот-вот изобретем нечто совершенно потрясающее… если братья Монгольфье примутся за работу. Похоже, Пьер понял, о чем я думаю. Он улыбается.

      – Ладно, работай, – говорит он и зовет Вольтера.

      Они удаляются читать стихи, или чем там они занимаются по утрам. Я по привычке ищу глазами Коко. До прихода Пьера с Вольтером он благодушно клевал землю, а теперь куда-то исчез.

      Скорее всего, ушел в сад: он слишком ленивый, чтобы забрести дальше. Да к тому же в саду живет Ланселот, к которой Коко неровно дышит. Однако овечка лежит под оливковыми деревьями в полном одиночестве.

      – Куда он ушел? – спрашиваю я ее.

      Она, деликатно ткнувшись мне в ногу носом, снова принимается жевать траву, откусывая ее маленькими кусочками.

      Я прохожу под деревьями до самой стены сада, постепенно начиная злиться. У меня вообще-то есть дела. Если