Иероглиф «Измена». Надежда Первухина

государь Жэнь-дин, а девушка ответила:

      – Я проголодалась.

      Она сорвала с гроба крышку, и государь увидел, что в гробу лежит совершенно белый младенец. Девушка же, радостно улыбнувшись, впилась зубами в младенческую ручку и сказала:

      – Ах, как вкусно!

      Жэнь-дина передернуло от отвращения. Голова у него кружилась, он уже проклинал тот миг, когда увидел прекрасную девицу, вероятно оказавшуюся оборотнем… Ему хотелось убежать без оглядки от разрытой могилы… И тут девушка отломила у младенца другую ручку и протянула ее императору:

      – Ешьте и вы, государь, если хотите наречь меня невестой!

      Жэнь-дин еле удержался, чтобы не броситься прочь. Сердце его болезненно билось, но он протянул руку и взял то, что предлагала ему девушка.

      – Ешьте! – повторила она.

      Государь зажмурился и откусил кусочек от руки… Но что это? Во рту стало приторно-сладко, как будто он съел…

      – Вареный сахар, – растерянно пробормотал государь. – Это же вареный сахар!

      – Да, варенный в молоке сахар, – смеясь, подтвердила девушка. – Сахар и ничто больше, мой государь! Вы прошли третье испытание!

      Едва она проговорила это, тучи в небе разошлись, выпуская на волю ослепительное солнце. И под лучами этого солнца могила, кладбище, надгробия – все исчезло, растаяло как дым. Вокруг, куда ни глянь, простирался персиковый сад с распустившимися цветами.

      – Это все феи, мои воспитательницы, – сказала девушка императору. – Они придумали такие испытания для тех, кто захочет сделать меня своей невестой. Вы, государь, первый из всех, кто прошел эти испытания.

      – Значит, ты станешь моей женой? – в волнении спросил Жэнь-дин.

      – Да, ответила девушка. – Я почту это за честь для себя. Одно лишь смущает мое сердце: отпустят ли меня феи, мои воспитательницы…

      – Так я спрошу у них! – нашелся Жэнь-дин.

      – О нет, нет, не сейчас! – воскликнула девушка. – Феи сами найдут вас, мой господин! А пока нам следует расстаться…

      – Когда мы снова встретимся? – спросил Жэнь-дин.

      – Я не знаю, – ответила девушка. – Когда улыбнется судьба. Не забывайте меня, государь, и я не забуду вас…

      Голос девушки тускнел и терялся, и император понял, что просыпается. Ощущение потери кольнуло его в сердце, и он с тоской открыл глаза. И увидел перед собой почтительно согнувшегося евнуха из числа дворцовых распорядителей.

      – Что такое? – пробормотал Жэнь-дин, окончательно просыпаясь.

      – Все готово для начала торжественного пира, о государь, – проговорил евнух, кланяясь. – Я немедленно пришлю слуг, дабы они помогли вам облачиться.

      – Да, да, – рассеянно кивнул Жэнь-дин. Он перевел взгляд на свои руки и увидел, что все еще сжимает шкатулку с венцом.

      Император откинул крышку шкатулки, чтобы достать венец, и побледнел. Побледнел и евнух.

      – Мой владыка, – прошептал он испуганно.

      Венец в шкатулке был, и император достал его. Но двенадцати нитей драконьего жемчуга, ранее крепившихся