Иероглиф «Любовь». Надежда Первухина

воскликнула Шэси с гордой улыбкой. – Я добилась своего и сделала первый шаг на трудном пути. Всё мне благоприятствует.

      Служанки умастили тело Шэси благовониями, надели на красавицу ее лучшие наряды, уложили волосы в изысканную прическу. При этом одна из служанок нечаянно уколола Шэси золотой шпилькой.

      – О, простите, госпожа! – испуганно воскликнула она.

      – Я запомню это, – ответила Шэси. – А теперь ступайте прочь. Все прочь! Я буду ждать императора.

      Смуглая красавица села у окна и своими изящными пальцами принялась перебирать струны на старинной цитре-чжэн. Шэси играла мелодию «Бутон ожидает росы», и под завершающие аккорды в покои очаровательной наложницы вошел император Жоа-дин.

      Шэси немедленно отложила цитру и склонилась перед императором в глубоком поклоне.

      – Не прячь своего лица, милая, – сказал ей император, исполняясь весеннего чувства. – Я прибыл к тебе, чтобы узнать, так же ли ты хороша, как твои дары.

      Шэси подняла голову и откровенным взглядом посмотрела на императора.

      – Я счастлива отдать владыке все, что он пожелает, – сказала она.

      В это мгновение красота Шэси из рода Циань была поистине ослепительна.

      Весь вечер и всю ночь из покоев Лаковой Шкатулки доносились то веселый смех, то звон золотых чаш, то звуки цитры, то вздохи и стоны, исполненные страсти. Утром один из главных евнухов, держа в руках особый свиток и кисть для письма, вошел в спальню, где почивали, положив друг другу головы на плечи, император и драгоценная наложница.

      Евнух деликатно позвонил в колокольчик, висевший у него на поясе.

      – Что такое? – просыпаясь, недовольно воскликнул император.

      – Простите, владыка, но ваш ничтожный раб пришел сообщить, что согласно правилам дворцового расписания вашему величеству следует покинуть наложницу. Уже утро.

      Тут проснулась и Шэси и при этом бросила на евнуха далеко не миролюбивый взгляд.

      – О, эти дворцовые правила! – фыркнул император. – Но что поделать! Государственные дела ждут.

      – Мои глаза ослепнут от слез, пролитых в разлуке с вами, владыка, – прошептала Шэси.

      – Я вернусь, – пообещал император, целуя наложницу в ямочку на подбородке – эта ямочка особенно его пленила. – Я возвел тебя в ранг драгоценной наложницы, мой прелестный цветок. И нынче же вечером жажду снова вдохнуть твоего аромата.

      – Простите, владыка, – не унимался евнух. – Но согласно внутреннему распорядку я должен записать…

      – Что записать? – рассердился император.

      – Осчастливили ли вы наложницу Шэси…

      – О, несомненно, – ответил император. – Осчастливил. Несколько раз.

      – Бессчетно, – внесла уточнение госпожа Шэси, бросая на императора пылкий взгляд. – И могло ли быть иначе? Ведь государь силен, как тысяча тигров, и неутомим, словно резвящийся дракон.

      – Благодарю вас, владыка, – поклонился евнух. – Я так и запишу.

      И он, развернув свиток, принялся