Признак высшего ведьмовства. Надежда Первухина

Рэм!..

      – Знаешь, чего тебе не хватает? Прогулки по заросшему клевером утреннему лугу, купания в речке, вечернего сидения у костра. И все это – с любимым человеком. Разве ты не хочешь этого? А я… я хочу. Дашка…

      – Магистр Рэм, – Дарья старательно выпуталась из сладких чар голоса Рэма Тедена. – Я снова вынуждена напомнить вам, что мои желания, равно как и мечты и надежды, не подведомственны вашему магистерству. Жду материалов по убийствам.

      – Дура ты, Дашка, – печально и зло проговорило лицо Рэма Тедена.

      – И вы благословенны будьте, магистр, – ровно ответила Дарья и приказала кристаллу прервать связь.

      До полуночи оставалось совсем немного времени, и Дарья поняла, что на сон она его уже не потратит. А завтра ведь такое расписание дел… Но Мирта Ишкольц не шла у нее из головы.

      – Почему ты это сделала, девочка? – прошептала Дарья Белинская, глядя на матовую поверхность волшебного зеркала. – Почему?

      То, что не попало в досье ложи. Венгрия, г. Дебрецен, 5 апреля 2019 года, смерть Мирты Ишкольц.

      Сегодня утром Мирта проснулась и поняла: что-то произойдет.

      Что-то очень важное.

      С нею.

      Недаром ночью ей приснились стихи.

      Мирте часто снились стихи. Они нарушали ее спокойный, почти детский сон, но она все равно просыпалась и записывала их. Некоторые из своих стихов Мирта показывала учительнице литературы, и та говорила, что стихи талантливые, но немного странные для Миртиных лет.

      Девочка села в кровати и потянула с тумбочки листок бумаги – с «ночными стихами». Перечитала их.

      Приходит знанье слов.

      Приходит знанье слез.

      Приходит всех кончин

      Обугленное знанье.

      И через толщу снов

      Спокойно и всерьез

      Ты шепчешь имена,

      Как будто заклинанья.

      С последним днем зимы

      Приходит боль за тех,

      Кто не сумел дойти

      И повернул обратно.

      И след ручьями смыт,

      И похоронен снег,

      И, всё забыв, опять

      Восстанет брат на брата.

      В растрепанных ветвях

      Начнут мелькать стрижи.

      И влажная земля

      Нежна и не одета.

      Сквозь прежний детский страх,

      Сквозь лепет взрослой лжи

      Приходит знанье мук.

      Приходит знанье света.

      – Как я ухитряюсь их сочинять? – удивлялась Мирта. – У нас в семье никто никогда не увлекался поэзией…

      Сегодняшняя очередная мысль о семье слегка омрачила прелестный лоб юной поэтессы, и она, натягивая халатик, решила подумать о чем-нибудь более приятном. Например, о вчерашнем дне…

      Вчера после школы в парке, куда она пошла, повинуясь волнению, охватывающему ее каждый раз с тех пор, как Шандор Елецки впервые посмотрел на нее, Мирта также в первый раз целовалась «по-взрослому». Целовалась конечно же с Шандором, первым красавцем их класса, парнем с удивительно чистой кожей (не то что его заросшие угрями ровесники),