Стерва. Лаура Тонян

девочка. Самая красивая в мире принцесса. Самый мой дорогой человечек. Разве возможны такие чувства по отношению к кому-то? Я не думала, что так сильно полюблю ее, только взглянув после ее первого вдоха. Как, вообще, мне могло прийти в голову ее убить? От этой мысли мне хочется сжать ладони в кулаки, но, посмотрев на ее зевающий ротик, я не могу сделать этого, а просто улыбаюсь, забыв обо всем, обо всех проблемах и неурядицах.

      – Когда покормишь, я позову гостей, – подмигивает Хло, отдергивая халат.

      – Гостей? – я опускаю взгляд на дочь и расстегиваю на ее крохотном, как она сама, костюмчике первые пару пуговиц. – Мама с папой пришли?

      Хло кивает.

      – И твоя сестра. – Женщина открывает жалюзи на окнах. – Твоя сестренка не уходила ночью, она осталась здесь, несмотря на заверения, что после родов ты будешь спать, как убитая, вплоть до утра.

      Я знаю, что они все поддерживали меня в коридоре, пока я рожала, но не подозревала, что Агнес ночевала в больнице. Мы с Хло улыбаемся друг другу, и она, прежде чем помочь мне с кормлением, щелкает меня по подбородку.

      ***

      – Даниэль – красивое имя, – комментирует мой выбор Агнес, покачивая свою племянницу на руках.

      Малышка заснула глубоким сном. Сегодня, когда мне отдали ее в руки, я дождалась, когда Хлоя выйдет в коридор, чтобы раздеть Дани и проверить на наличие родимых пятен все ее теле. Но ни на ее плечиках, ни на предплечьях, ни где бы то ни было еще пятен не оказалось. Я вздохнула с облегчением, одевая дочку обратно, пока она недовольно кряхтела в моих руках. Продолжив ее кормить, я смотрела в ее карие глазки, которые, конечно, со временем могут поменять свой цвет на… серо-голубой, например, но я надеюсь, что этого не случится. Я надеюсь, что она будет моей копией, и тогда я смогу быть спокойна.

      – Да, очень красивое, – подтверждает мама, с умиротворением на лице, глядя на ребенка, которого убаюкивает ее вторая дочь. Она поворачивается ко мне на стуле и накрывает мою ладонь своей. – Ты проделала отличную работу, дорогая.

      Папа, отпускающий воздушные шары по одному к потолку, треплет меня по голове.

      – И я тоже тобой горжусь, Сэми!

      – Знаю, пап, – в ответ смеюсь я, поправляя прическу.

      Мама искоса на меня поглядывает, намереваясь что-то сказать, я знаю.

      – Но все-таки тебе стоит вернуть свой натуральный цвет волос, – тихо говорит она, вскинув брови.

      Она просто не хочет, чтобы ее услышала Агнес. Но та услышала.

      – Мама! – произносит с укором сестра, будто отругает сейчас собственную мать.

      Но мама, не оборачиваясь к Агнес, смиренно поднимает руки на мгновение вверх.

      – Ладно-ладно, я молчу, – бормочет, но позже все открывает и закрывает рот в попытках что-нибудь еще вставить.

      Папа встревает в разговор. Он встает перед нами, не сводя глаз с меня, и обеими руками указывает на входную дверь.

      – Дочка, – он буквально лучится от счастья, – шарики и цветы, конечно, подняли тебе настроение, но у нас есть еще один подарок.

      – О, да! – подхватывает