Макашов и другие. Евгений Ю. Додолев

у меня даже была кличка Суховинов. Любил вино. Прекрасная вещь.

      – Вы небрежно прошлись насчет моста. У вас есть основания так говорить?

      – Вы же знаете, что нашего президента в свое время сбрасывали с моста.

      – Да, но там речь не шла о выпивке.

      – По-вашему, не шла? Об этом весь народ знает, все тогда говорили. Одни вы, журналисты, не знаете, хотите от меня услышать? Спросите у своего соседа по квартире, если он рабочий, то прямо скажет, что Борис Николаевич был в стельку пьян. В таком состоянии его и измутузили. С человеком трезвым так обращаться не станут.

      – Когда вы впервые встретились с Ельциным?

      – На пленумах ЦК. Командующим округами отводили места на галерке и оттуда мы взирали на зал. И после приходилось общаться. Но я слишком много знаю по свердловским делам Ельцина, чтобы говорить сейчас.

      – Отчего же?

      – Это будет пересказ с чужих слов. Таких вещей я не люблю. Коль вам нужны факты, поезжайте в Свердловск, я подскажу, к кому обратиться.

      Если же говорить о своем ощущении от этого человека, то для меня очевидно: это диктатор. Он не принесет счастья России. На смену его антинародной власти придут люди, болеющие за державу.

      – В чем же, по-вашему, проявляется диктат Ельцина?

      – Пожалуйста. Выборы отменены, даже выбывших народных депутатов России не переизбирают. Конституция попирается. Этого недостаточно? Не сомневайтесь. Этот человек себя еще покажет.

      …А теперь можно я вам вопрос задам? Меня это просто интересует. Вы всем идиотские вопросы про гомиков задаете?

      – Нет, не всем. По ситуации.

      – За что же мне такая честь? Это возмутительно! Каждый уважающий себя мужчина может подумать черт знает что! Все вы что-то пытаетесь выкопать. Один яркий представитель демократической прессы с явно выраженными национальными чертами и произношением как-то спросил меня: «Генерал Эйзенхауэр сказал, что из горящего дома он вынес бы устав пехоты армии США. А какую книгу спасали бы вы?» Я ответил, что вынес бы «Историю государства Российского». А журналист стал допытываться, какой том и прочее. Мне это надоело, и я врезал: «Вы, наверное, спасали бы Талмуд с пояснениями». После этого писака заткнулся.

      – Разве неестественно ожидать от генерала любви к уставу караульно-постовой службы?

      – Я много занимался военной историей, поэтому выше всего ставлю романы Валентина Пикуля. Из классики генерал обожает, как ни странно, Шекспира. Слог нравится, актуальность. Повторяю: я получил классическое образование. Нас учили не чему-нибудь и как-нибудь. С тройками даже не пускали в увольнения.

      – А почему вы говорите о себе в третьем лице: «генерал обожает»?

      – Армейская привычка.

      – Возвращаясь к Талмуду и писаке. Надо понимать, вы не питаете глубокой симпатии к представителям этой ярко выраженной национальности?

      – Горбачев русский, но он хуже любого сиониста. Людей я оцениваю не по форме носа, а по пользе или вреду,