Сибирский фронтир. Сергей Фомичев

оказался в Волгограде и даже не слишком опоздал на приём.

      Наверное, это был единственный визит к зубному врачу, когда сидя в кресле я думал не о визжащей внутри головы бормашине.

      – 2-

      – … и выход к вокзалам: Ленинградскому, Ярославскому и Казанскому, – доложил совсем другой голос, но тоже весьма торжественно.

      В вагон врываются пассажиры со всех трёх вокзалов. Чемоданы, тюки, тележки. Ругань коренных москвичей на приезжих, ещё более крепкая брань москвичей не столь коренных, ответная ругань, как пулемёты осаждённого дота. Я едва успеваю высунуться и взглянуть назад. Чёрт! Сильно удивлённым оказался в итоге я сам: Бомж с Пронырой барахтаются в толчее, пытаясь пробиться вперёд. Это им удаётся, и они оказываются на один вагон ближе.

      Делать нечего – начинаю перебегать на каждой станции, пока не оказываюсь в самой голове поезда. Облокотившись спиной о дверь кабины машиниста, я обречённо констатирую, что дальше бежать некуда.

      Выскакиваю на Кропоткинской. Перед носом громадина ХХС. Беру правее, на бородатого мужика. Памятник то ли Марксу, то ли Энгельсу – не понять, потому что поверх настоящего имени масляной краской выведено «Пётр Кропоткин». Мне плевать на бородатые разборки, быстро иду мимо. Оглядываюсь. Мои недоброжелатели шустро перебегают дорогу на красный свет. И ни одного чёртова гаишника поблизости, ни одного нувориша на бронированном мерсе, чтоб раскатать наглецов по асфальту.

      Быстрым шагом иду по Остоженке в сторону «Парка культуры». Оба преследователя спокойно идут вслед за мной. Бомж давно скинул лохмотья и теперь больше похож на советского инженера. Проныра то и дело лазит рукой за пазуху. Проверяет пистолет? Похоже. Не яблоки же у него там. Будет стрелять? Среди старой застройки прохожих негусто. Может и будет. Перехожу на бег. Ещё немного осталось. Выдержу.

      Сбавляю темп лишь в толчее подземного перехода. Здесь не разбежишься – народу полно, да и внимание привлекать не стоит – остановят менты, начнут прописку спрашивать, билеты требовать. А где я их возьму, билеты—то?

      Проныра стрелять не рискует. Это радует. Однако, что делать дальше?

      ***

      Пятнадцать лет – хороший возраст. Уже нет доверчивого ребёнка, но ещё не вылеплен системой забитый, загнанный на кухни и в курилки человек страха. У меня хватило ума сохранить обретённое знание в тайне от всех, и не достало осторожности тут же о нём забыть.

      Правда, корысти от открытия оказалось немного. Разве что экономия на билетах. Но не будешь же к родственникам каждый день ездить – подозрение вызовет, да и зачем? Ну так, катался на «квадрате» погулять – в Волгограде тусовка поживей смотрелась, не то что в Саранске. Тусовался – да, но близко ни с кем не сходился. Ни там, ни дома.

      Я стал обладателем сокровенным знанием, и это наложило отпечаток на мои отношения с людьми. В школе я превратился из общительного,