Проклятыми тропами. Олеся Зарксова

и нет проблемы…

      Фигура у входа не шевелится, да и на неё, кроме меня, никто не обращает внимания, словно она просто тень, пришедшая посмотреть на очередное творящее в мире злодеяние. Почувствовав напряжение и невольно уставившись на неё, я не совсем понимаю, что меня настораживает.

      – Нынешний король Дарсарта наверняка не заметит, даже если поменять его корону на фальшивку. Так что приводи его в чувство, – говорит человек своему напарнику.

      Третий никак не реагирует, скучающе наблюдая за тем, как они приводят судью в сознание и начинают что-то спрашивать, то угрожая, то обещая что-то нелепое. Не прислушиваясь к их разговору, лишь крепче сжимаю меч. Безумие отступает и наслаждение уходит прочь. Дождавшись окончания и забрав последнюю перепуганную насильственной смертью душу, вопросительно смотрю на несколько преобразившийся силуэт. Остальной мир словно уходит за грань, оставляя нас наедине.

      Передо мной стоит высокое существо с необычными чертами лица, белоснежной кожей, чёрными глазами без бликов, затягивающими своей глубиной. Их слегка прикрывают чёрные поблёскивающие в темноте волосы, падающие на скулы неровными прядями. От спокойной улыбки веет холодом, руки сомкнуты за спиной. На шее подвязан белоснежный короткий шарф, остальная одежда из чёрной ткани: перчатки, рубашка, штаны и сверху накинут плащ до пола. От облика существа исходит сама Тьма, холодная, но не пугающая, напротив, притягивающая и зовущая за собой. Он и впитывает в себя темноту и в то же время истончает её.

      Развеяв меч, я раскрываю крылья, преклоняю колено и опускаю на него руку со снятой маской.

      – Сегодня я удостоверился, что верность мне преобладает над твоими собственными деланиями, – раздаётся в тишине холодный, бархатистый голос. – Встань с колен, мой чёрный ангел. Отныне можешь приветствовать меня, лишь склонив голову.

      Покорно поднявшись, я возвращаю маску на цепь, вторую руку прячу под спадающую с правого плеча алую ткань. Голос жнеца завораживает, напоминая моё безумие, только он приносит спокойствие, а не наслаждение, которым захлёбываешься, словно тонешь, снесённый волной.

      – Похоже, рядом со мной ты можешь держать грехи прошлого под контролем, – в задумчивости наклоняет голову жнец. – Я придумал тебе замечательное имя. Отныне ты моя Посланница, – помолчав, он проводит пальцами по шарфу, напоминающему кусок пепла, готовому рассыпаться от малейшего прикосновения. Насколько мне известно, это единственная вещь, помимо душ, что дорога жнецу. – Из родного дома тебя изгнали самые милосердные на свете существа. Тем не менее отныне твоё место подле меня, помни об этом и не тревожься тем, что уже произошло. Однажды ты сможешь побороть безумие.

      – Души убитых мною ангелов никогда во мне не успокоятся…

      Сжавшись от болезненных воспоминаний, я вновь слышу ту мелодию и чувствую жар белого пламени. И именно поэтому шарф жнеца навивает тревогу, заставляет вспомнить вырванные