Богомол Георгий. Николай Лепота

чувства Жорка оставил при себе и, повествуя, перешел к тому, как за бесцеремонной рукой Стерха еще одна рука выскользнула из пространства. Прямо из-за громадного мужчины. Легкая. Изящная. И все, что нарисовалось вслед за нею, было таким же легким, изящным, грациозным.

      – Стелла, – произнесло великолепное создание, и вложило свою ладонь в огромную ладонь Стерха.

      Стелла!.. Это было что-то!

      – Высокая, вся такая… какая-то перламутровая девушка! – Жорка, перечислив уже дюжину достоинств, все никак не мог остановиться, стремясь дойти до сути в описании ее.

      – Без метафор! – Недовольно остановила его художественный порыв Сонька. Она нетерпеливо шевелила губами. – И без подробностей. Нет, давай с подробностями.

      – Даю.

      Он приподнялся на локтях. Повторных поцелуев не намечалось. С вызовом (а злись!) сказал:

      – Красивая девушка.

      Сонька молчала.

      – Этот дятел растаял. И о двери сразу забыл, – пренебрежительно осудил поведение отнесшегося к нему пренебрежительно мужчины Жорка.

      Дверь осталась открытой, а мужчина со Стеллой медленно пошли по ступенькам обратно вниз. Она что-то говорила, невесомо поводя рукой, отбрасывая и выворачивая кисть – о чем-то само собой разумеющемся и забавном, и Жорке все казалось, что она запросто может полететь.

      Он запомнил ее лицо. Треугольное, с высокими скулами. И глаза с длинным, тоже треугольным разрезом. В них мерцает и течет то дымчатое голубое, а то, как будто молочное розовое.

      Так складно эти треугольники сложились, что голова отъезжает, когда видишь их рядом.

      А Жорка видел!

      Не то чтобы совсем рядом, но все же.

      Мужик ошалел и шел за ней, как привязанный.

      …

      Лицо высокого, сухощавого человека с жесткими складками у крыльев носа, заходящими под большие роговые очки, оставалось суровым даже тогда, когда он глядел на Соньку. Глаза, правда, чуть теплели, но тут же проблескивали сталью, когда он обращал голову к Жорке.

      – Куда же вы исчезли, молодой человек? – Строго спросил он.

      – В туалет, – честно, хоть и неуместно при девушке, сообщил поэт.

      Старик глянул на Соньку.

      – Лежал в зимнем саду. Без сознания, – уточнила она.

      – Неужели он?.. – И оборвал фразу. Она соскользнула обратно, за твердые губы, под язык.

      Старик, похоже, колебался. Сомневался в чем-то.

      – Проверим.

      И постучал в стену.

      Что это он собирался проверять?

      В таком помещении и кулаком по стене!

      Это был солидный кабинет. Не офисный, а домашний, профессорский, писательский… Жорка как-то был у одного писателя, быстро наладившего его восвояси вместе с кипой стихов. Там тоже были книги. И еще пятнами – тусклое какое-то золото, что-то цветное стеклянное, вязкое красное, злое почему-то синее, пестро-вязанное на стене за креслами. Еще темное дерево стола. Яркая медь часов болталась за стеклом. И лампа.

      Много чего.

      Здесь было не хуже.

      – Можно и не проверять. Он все рассказал. – Сказала отчетливо, но не понятно о чем Сонька.

      Лицо