Согретые солнцем. Светлана Талан

мимо автомобиль и довезет домой. Романия приложила варежку к ране на голове, но кровь не останавливалась, и вскоре ледяная корка дороги окрасилась в красный цвет. Девочке стало страшно так, как никогда в жизни. Она была одна-одинешенька, вокруг – только поля и заунывный вой разгулявшейся на просторе вьюги. Романии хотелось плакать от отчаяния и беспомощности, и наконец слезы хлынули у нее из глаз. Никто не услышал ее призывов о помощи, и Романия, спрятав под себя ладони, улеглась поудобнее и закрыла глаза – ее клонило в сон.

      Романия не могла понять, не снится ли ей это, когда ощутила теплое и нежное прикосновение к ране на голове. Ей хотелось снова уснуть, но любопытство победило – она с трудом подняла тяжелые веки. Прямо перед своим лицом она увидела что-то непонятное – большие зубы, шерсть… И только когда «чудовище» лизнуло ей рану, она поняла, что это собака. Обыкновенная дворняжка почти сплошного черного окраса, с вислыми ушами. Собака, увидев, что девочка смотрит на нее, радостно вильнула хвостом и облизала ей лицо. Ее язык был мягким, не шероховатым, как у котов, и теплым.

      – Боня! – произнесла Рома хрипловатым голосом. – Бонечка, не бросай меня!

      Почему именно Боня, девочка не знала. Такая кличка пришла ей на ум сразу, когда она увидела рядом с собой дворняжку. Шерсть собаки была тоже припорошена снегом, который повалил с неба сплошной белой массой, но Боня, в отличие от Ромы, периодически от него отряхивалась. Романии стало не так страшно и одиноко, когда Боня, лизнув девочку в кончик носа, легла на дорогу рядом, прижавшись к ней всем телом. Рома чувствовала, как Боня дрожит от холода, поэтому обняла ее, прижала к себе. И ее снова сморил сон.

      Мать и отец отказались ужинать, когда Ангелина накрыла на стол.

      – Молока теплого попью на ночь, и все, – сказала Любовь Валентиновна.

      – А мне чай принеси, дочка, – попросил Павел Тихонович. – Придавил грипп меня неслабо.

      Ангелина принесла напитки родителям, и они попросили ее уйти, чтобы она не подхватила инфекцию.

      – Сами ужинайте, – сказала девочке мать.

      – Хорошо, – ответила Геля.

      – И не забудьте о Ромашке, – напомнил отец.

      – Не забудем, – пообещала Ангелина.

      Злата уже сидела за столом на кухне и уминала тушеный картофель с утятиной. Геля присоединилась к ней, и, когда девочки поели, Злата сказала, что надо бы позвать Рому.

      – Можно подумать, что она не слышит, как мы тут звеним посудой! – недовольно произнесла Геля. – Как королеве, нужно особое приглашение на ужин!

      – Может, она уснула в своей комнате? Пойду позову, а ты мне чаю налей.

      – Сходи, пусть соизволит подняться с постели и прийти на все готовое.

      – Не злись, – улыбнулась Злата, выходя из кухни.

      Девочка постучала в комнату сестры, но никто не ответил. Она толкнула дверь – было не заперто, кровать Ромы аккуратно заправлена, но самой ее в спальне не оказалось.

      – Ромашка! – позвала она. – Ты где?

      Никто