Опознание. Записки адвоката. Владимир Захаров

казавшийся толстым. Подбородок у Деревянко был квадратный. Как шалят гены, подумал я, совмещая в одном лице несовместимое! Вот бы смутился даже самый добросовестный свидетель, если бы у него стали выпытывать цвет глаз или форму носа Деревянко: все, что уместилось между верхней полуокружностью и нижним квадратом, совершенно терялось. Даже глаза. Первые слова Деревянко ничего хорошего не сулили. Меня всегда настораживали взрослые, а то и пожилые дяди, умоляющие защитить их от произвола. Я приготовился к глухой, возможно, длительной обороне.

      – Так я слушаю вас. В чем произвол? Что случилось?

      – Я шел с битумом из Киришей. Прошел Кочки. Под самым городом Ленинградом меня догнали и остановили.

      Он умолк с таким видом, как будто сказал все, что собирался.

      – Или вы расскажете ясно и понятно, чего хотите, – я начинал закипать, – или давайте прекращать разговор.

      – Кто-то раздавил «Запорожец», – почти закричал Деревянко, тоже рассердившись, – а вешают на меня. Гады. А я не дамся.

      Он снова замолчал, его лоб покраснел, а брови сдвинулись к переносице. Я поежился, ибо мои глаза – я привык им верить – увидели, как лоб Деревянки прорезается поперечной морщиной. Это было не менее противоестественно, чем гримаса бильярдного шара – зрелище не из приятных. Из выкрикнутых фраз, при всей их кажущейся бессмысленности, становилось ясно, о чем идет речь. Произошло ДТП – дорожно-транспортное происшествие, жертвой коего стали, надо думать, пассажиры «Запорожца». Плохие гаишники установили вину Деревянки. Он же виновным себя не считает.

      Делами о ДТП я никогда прежде не занимался. У меня не было машины и что такое Правила дорожного движения, я себе не представлял. А дела эти совершенно особые, в них нужно набить руку, иначе вместо защиты запросто окажешь клиенту услугу противоположного характера. Сам круглолобый Деревянко был мне не слишком симпатичен. Мягко говоря. С другой стороны, у меня в то время не было работы. Я был в простое: одно дело кончилось, а другое не началось. Поскольку же адвокаты – вольные художники и живут только на гонорары, отсутствие дел означало отсутствие денег. Я был заинтересован в клиенте, но честно признался Деревянке в своей некомпетентности и порекомендовал ему обратиться к такому-то и такому-то. Они собаку съели на автотранспортных делах. Деревянко мгновенно ответил, что уже побывал и у того, и у другого. Оба отказали, сославшись на занятость. Деревянко подозревал их в неискренности. «Зажрались, – сказал он. – К легким деньгам привыкли. А мое дело – трудное, там работать надо. Я про вас узнавал – сказали, у вас голова светлая, и работы не боитесь. Не отказывайте, я в долгу не останусь».

      Намек на «золотой дождь», которым беременна тучка по фамилии Деревянко, на меня не подействовал. Чего-чего, а щедрых посулов я уже к тому времени наслушался достаточно и знал им цену. Я пропускал обещания клиента мимо ушей, самого клиента «пропускал» через кассу и только после этого начинал работу. Лучше меньше да лучше, как