Гёте. Жизнь как произведение искусства. Рюдигер Сафрански

во Франкфурте, и Корнелия попросила Гёте сопровождать их в Карлсруэ. Так тяжело ей было расстаться с братом. Гёте, однако, отклонил ее просьбу и погрузился в свои страдания от разлуки.

      В Эммендингене чета Шлоссер въехала в просторный служебный особняк. Работы было много, однако Корнелия, которая к тому времени была уже беременна, отстранилась от домашних забот и не принимала никакого участия в обустройстве дома. Шлоссер жаловался в письме Лафатеру, что она неправильно воспитана. «Любой ветерок, любая капля воды заставляют ее запереться в комнате, а подвала и кухни она пока слишком боится»[478]. В апатии и депрессии проводит она день за днем, в то время как Шлоссер энергично и рассудительно выполняет свои обязанности. По долгу службы он занимается развитием земледелия, народного хозяйства, транспортной системы, не оставляет без внимания промыслы и ремесла, открывает общественные и платные библиотеки. Все это, однако, никак не затрагивало Корнелию: она застыла в бездействии в затемненных комнатах и уже почти не вставала с постели. Рассудительный Шлоссер, который мог найти выход из любого положения, не знал, как помочь собственной жене.

      Летом 1774 года Корнелия разрешилась от бремени и долго не могла прийти в себя после тяжелых родов. Шлоссер тем временем освоился на новом месте и чувствовал себя правящим князем. Ему хотелось ощущать поддержку жены, однако об этом нечего было и думать. Корнелия все больше замыкалась в себе. «Ей противна моя любовь»[479], – жалуется Шлоссер своему брату Иерониему. Гёте, по-видимому, было известно и об этом, потому что много лет спустя в разговоре с Эккерманом он заметил: «Мысль отдаться мужчине была ей отвратительна, и, надо думать, в браке эта ее особенность доставляла немало тяжелых часов им обоим»[480]. Корнелия чахла рядом со своим деятельным мужем. В таком состоянии застал ее Гёте, когда в первый и последний раз приехал в Эммендинген в мае 1775 года. От рождения второй дочери она так и не оправится. Корнелия умерла 8 июня 1777 года.

      1774 год стал первым для Гёте годом жизни в доме на Хиршграбен без Корнелии, без столь значимого для него ежедневного общения и обмена с ней. То, о чем он столь самоуверенно и дерзко три года назад писал Кетхен Шёнкопф, отныне стало реальностью: «Весь дом – наш, а когда сестра выйдет замуж, ей придется уехать, зятя я не потерплю, а ежели я женюсь, то мы с родителями поделим дом пополам, и я получу 10 комнат»[481].

      Корнелия уехала, зять в доме не поселился, и Гёте мог жить в доме широко и вольготно, пусть даже не во всех десяти комнатах. Только вот невесты так и не было: Кетхен Шёнкопф вышла замуж; покинутая Фридерике грустила в своем Зезенгейме; чувствительные дармштадтские дамы боготворили его, но все они или были помолвлены, или могли искать себе супруга только в своем сословии; Лотта в Вецларе тоже уже вышла замуж и родила первенца. Одним словом, подходящей кандидатуры для женитьбы в окружении Гёте пока не было. Впрочем, к этому вопросу он относился далеко не так серьезно, как хотелось бы его родителям.

478

Цит. по: BrEltern, 232.

479

Цит. по: BrEltern, 233.

480

Эккерман, 430.

481

См. четвертую главу; WA IV, 1, 226 (23.1.1770).