Место для нас. Фатима Фархин Мирза

по гребешкам тугой косы, из которой не выбивается ни единого волоса. Может, расплести их и оставить распущенными? Мама рассердится, но не сможет ничего сделать, потому что все тетушки и дядюшки будут смотреть на нее с добрыми улыбками, зная, что скоро ее день рождения.

      Вчера вечером мать рассказала им первую часть истории о пророке Иосифе, о ней она думает сейчас, последние секунды, прежде чем настанет пора спускаться вниз. Эта история всегда была одной из ее любимых, но Амар, которому уже пять, раньше ее не слышал.

      – Почему братья бросили его в ров? – спросил он.

      – Потому что завидовали, – пояснила Худа.

      – А зависть – это грех? – спросила мама.

      Все закивали.

      – Что происходит, когда вы грешите? – снова спросила мама. Она всегда портила хорошие истории, делая их скучными, когда потом задавала такие вопросы, превращая волшебные сказки в некое подобие уроков.

      Амар взглянул на Хадию, ожидая ее ответа. Но ответа у нее не было.

      – Ангел на твоем левом плече записывает это в книгу, – высказалась Худа.

      – Это верно, да. А еще на сердце появляется точечка. Темная точечка.

      – Темная точечка? – переспросил Амар.

      – Да, – подтвердила мама. – С каждым грехом. Зависть – это грех. Точечка на сердце. Ложь – тоже грех. Еще одно пятнышко.

      – Как от несмываемого маркера? – не унимался Амар.

      Недавно ему здорово попало за то, что рисовал несмываемым маркером на подоконнике. Мама оттирала что было сил, но окончательно рисунок так и не сошел. Теперь Амар осматривал каждый маркер, перед тем как рисовать, и спрашивал, смываемый он или нет.

      – Да, – ответила мама, расчесывая волосы. – Несмываемое пятно. И с каждым грехом сердце все больше ожесточается и темнеет, пока не становится таким тяжелым и черным, что больше не может отличить добра от зла. Не может сказать даже, хочет ли быть добрым.

      Все трое испуганно замолчали.

      – Конечно, можно просить о прощении Аллаха, – добавила мать. – Раскаяться.

      – Раскаляться? – удивилась Худа.

      – Раскаяться. Глубоко сожалеть о грехе. И стараться больше не грешить.

      Мама сжала кулак и потрясла им.

      – А братья раскаялись? – спросил Амар.

      Они как раз добрались до того места, когда братья бросают Иосифа в ров, разрывают на нем одежду, заливают ее овечьей кровью и приносят домой, к отцу, в доказательство того, что младший брат мертв. Хадия очень любила самый конец истории, когда Иосиф воссоединялся с отцом. Но возможно, на рассказ уйдет еще три вечера.

      – Им было очень стыдно. Но было уже слишком поздно.

      – Что значит «стыдно»? – поинтересовался Амар.

      Мама глянула в потолок, словно гадая, как лучше ответить.

      – Когда ты делаешь что‐то нехорошее и понимаешь, что этого делать нельзя. А потом боишься показать свое лицо людям.

      Амар опустил глаза, словно раздумывая над мамиными словами.

      – Почему слишком поздно? – спросила