Низший пилотаж. Баян Ширянов

заговорить даже шепотом, чтоб не потревожить ловящего второй приход Клочкеда. Десять кубов за раз, пусть и в две порции, это было выше их разумения.

      – Ширяться этим можно. – Хрипло выдавил из себя Клочкед, – Только я в одно не врублюсь, варите вы нормально, на кой хуй надо было представление разыгрывать?

      – Ну, нам проверить хотелось… – Говорил Чевеид Снатайко, наполняя шприц своей мулькой.

      – Мы ж не знали, все ли мы правильно делаем… – Говорил Шантор Червиц, наполняя шприц своей мулькой.

      – А теперь мы уверены… – Говорил Чевеид Снатайко заголяя руку.

      – Да и познакомиться хотелось… – Говорил Шантор Червиц, водя иглой в поисках вены Чевеида Снатайко.

      – Что у нас все нормально… – Говорил Чевеид Снатайко, наблюдая за поисками Шантора Червица.

      – Одним-то скучно… – Говорил Шантор Червиц, вгоняя в кровь Чевеида Снатайко первый куб мульки.

      – А то уже два месяца… Прихо-од! – Возопил Чевеид Снатайко, после введения последнего куба мульки.

      Клочкед, посмеиваясь про себя, слушал их оправдания. Семарь-Здрахарь еще несколько дней назад сообщил ему, что его персону разыскивают два пионера. Семарь-Здрахарь запудрил им мозги, заявив, что лучший метод знакомства попросить научить бодяжить. Семарь-Здрахарь проширял с Клочкедом за успех операции банку трехпроцентного, и все остались довольны.

      ПЕРЕДОЗ.

      С утреца, для поднятия настроения, Семарь-Здрахарь ширнулся, и пошел на работу. Где он вкалывал на Советскую власть, и какую должность занимал, для нашего повествования не имеет значения. Важно лишь то, что у него в кармане был пузырь винта, а после работы Семарь-Здрахарь намеревался пойти по теркам. Имеет значение еще и количество винта. Ибо наливал его Семарь-Здрахарь уже будучи вмазанным и по заширке забыл, что не разбодяжил отщелоченый винт.

      Съебавшись пораньше, наш герой прямым ходом двинул в драгу. Она заслуживает отдельного описания.

      Это был двухэтажный домик из красного кирпича. На втором этаже раньше помещались ремонт обуви и прачечная, а на первом была каличная. Семарь-Здрахарь не раз затаривался там джефом, а позже и салютом. Это была одна из московских достопримечательностей: мазовая драга. В ней никогда не дибили, и Семарь-Здрахарь держал ее на крайняк. Когда нигде больше вырубить не удавалось, он чапал сюда и получал свои две банки.

      Теперь же все накрылось пиздой. Драгу закрыли и раздербанили. Дом готовился к сносу.

      Вчера Семарь-Здрахарь забрел сюда. Он ностальгически побродил по битым стеклам. Нашел какие-то беспонтовые калики, и пачек сорок просроченного димедрола. Но под одним из фанерных листов его ждало открытие: две коробки ташкентского стекольного джефа!

      Но самое главное ждало в подвале. Там гигантскими стопами громоздились терки! Все они были с таксировкой, но свести надпись, хотя и было достаточно геморройным делом, с номерными бумагами себя оправдывало.

      В соседнем помещении валялись пузырьки, банки темного стекла с притертыми крышками,