Свобода строгого режима. Записки адвоката. Иван Миронов

– это жених.

      – Ну, да. С той самой стороны.

      – Не хочу водку, – я отставил стопарь в сторону. – Не то настроение…

      – А у нас коньяк есть! – Паша бесцеремонно изъял «Кенигсберг» из эшелонированной обороны профессорши.

      – По сто пятьдесят от силы и что дальше?! Тогда давай уж «бурого мишку».

      Паша, не задумываясь, кивнул, и в широкие бокалы были разлиты остатки «Кенигсберга», разбавленные вдогонку шампанским.

      Первый тост в честь самих себя сделал нас родными на этом празднике брака. Взгляд разрядился влажной радостью, черты лиц собеседников обрели естественную нежность, так что даже профессор, неудачно скрысивший коньяк, уже не вызывал прежнего раздражения.

      После второго залпа бронзово-игристого, глаз, припудренный хмелем, принялся обшаривать соседние столики в поисках человечьей красоты.

      Через столик от нас сидела вместе с подругой миловидная девушка, дежурной улыбкой скрывая напряжение от малознакомого коллектива. Черные смолянистые волосы острыми прядями едва доставали до плеч, обнажая легкие очертания шеи. На вид ей было не больше двадцати. Девушка резко выбивалась из своры ровесниц, гудевших на свадьбе. Взгляд светился свежим счастьем, не замыленным суетой, не опошленным тусовкой. В манерах и движениях, казалось, не было ничего наносного и показушного. А еще взгляд, невесомый, смеющийся, с небрежной хитрецой. Взгляд, в который захотелось закутаться, наслаждаясь обжигающей сердце теплотой. Она улыбалась всем и никому, глаза скользили по лицам гостей и молодоженов, не задерживаясь ни на ком, даже не спотыкаясь о нежные взоры поддатых юношей.

      Заныло внутри, – что-то сладкое, приятное, муторное. Муторное выбором, который поставлен тебе резко, неожиданно и безапелляционно. Вот, только что ты сидел, пил, развлекаясь потешностью зрелища и персонажей, в нем участвующих. А тут – держи! Или делаешь всё, чтобы девочка была с тобой, или жалей, что не подошел, пока ее не забудешь. А таких быстро не забывают. Было в ней что-то родное, близкое, свое… Пока я прикидывал варианты подхода, Пашу распыляла профессорская чета.

      – Я вам скажу, молодой человек, – гнусавил подвыпивший препод. – Я вот профессор…

      – Я сам кандидат экономических наук, – хлестко перебил Паша собеседника.

      – Вот как! – поморщился профессор. – Всегда приятно встретить коллегу. Простите, а где вы защищались?

      – В Финансовой академии, – нехотя прожевал Паша, не любивший распространяться о нюансах получения ученой степени.

      – Чудесно! – дядя всплеснул руками. – Это у Елены Сергеевны. А кто в совет входил?

      – А я помню? – буркнул Паша, про себя отметив недоверчивый взгляд Михал Семеныча.

      – Ну, знаете ли! – профессор злобно сверкнул диоптриями. – А кто у вас оппоненты были?

      – Что докопался, как пьяный до радио? – терпение Паши лопнуло. – Одолел со своими вопросами. Мы сюда отдыхать пришли, а не тебя слушать.

      – Молодой человек! Что вы себе позволяете?! – взвизгнула