Погибель Империи. Наша история. 1941–1964. На пике. Николай Сванидзе

и артиллерии». Генерал Кириллов со своим корпусом, судя по документам, все время прикрывает отход других частей.

      Симонов пишет: «Не было никаких оснований объявлять их трусами, не пожелавшими прорваться к своим. На совести этих двух людей в тот момент было только одно – они физически не смогли, не успели или не решились застрелиться. Но это не повод считать их предателями, как это было сказано в приказе Ставки».

      Генералы Понеделин и Кириллов, оболганные в приказе № 270, до конца войны будут в плену. Потом полгода на территории, занятой союзниками. Вернутся на родину. 30 декабря 45-го арестованы. Следствие будут вести пять лет. В 50-м они расстреляны. В 56-м признаны необоснованно осужденными.

      В соответствии с приказом № 270 в 1941 году все попавшие в плен причисляются к изменникам родины. По приказу № 270 в 1945 году из немецких лагерей они попадут в советские. В этих лагерях окажутся и немногие уцелевшие защитники Брестской крепости. Репрессиям подлежат семьи попавших в плен. Они арестовываются и ссылаются в отдаленные местности СССР. В июле 1942 года Государственный комитет обороны в своем постановлении уточнит, что «членами семьи считаются отец, мать, жена, муж, сыновья, дочери, братья и сестры, если они жили совместно с изменником родины на момент начала войны».

      С июня по декабрь 1941 года в немецком плену окажутся до 3 миллионов 335 тысяч советских военнослужащих. К концу января 1942 года в результате расстрелов, эпидемий и голода погибнет 2 миллиона пленных. Сталин, выступая на станции метро «Маяковская» 6 ноября 1941 года, говорит: «За четыре месяца войны мы потеряли убитыми 350 тысяч и пропавшими без вести 378 тысяч человек, а раненых имеем 1 миллион 20 тысяч человек». Советских солдат, попавших в плен, Сталин вообще не упоминает.

      На Западном фронте только в ходе Смоленского сражения в плен попадает до 300 тысяч человек. Почти 300 тысяч раненых, более 200 тысяч погибших. Окруженные под Смоленском войска и гражданское население имеют единственную возможность выхода – это узкая переправа через Днепр возле деревни Соловьево. Симонов был на Соловьевской переправе. Кроме того, в комментариях к дневнику он приводит фрагмент письма, полученного им от Василия Палаженко, который начинал войну именно под Ельней. Он пишет:

      «С запада на восток стекались с широкого фронта к Соловьевской переправе. Переправа никакого прикрытия с воздуха не имела. Фашистские летчики с бреющего полета расстреливали людские потоки. На переправе из человеческих тел, повозок и мертвых лошадей образовалась плотина. Мне и сейчас еще видятся: окровавленная умирающая женщина, чуть вылезшая из воды на берег, а по ней ползет грудной ребенок, тоже окровавленный».

      Симонов – Серовой с фронта:

      Не укорить и не обидеть,

      А, ржавый стебель теребя,

      Я просто видеть, видеть, видеть

      Хотел тебя, тебя, тебя.

      Без ссор, без глупой канители,

      Что вспомнить стыдно и смешно,

      А бомбы не спеша летели,

      Как на замедленном кино.

      До Москвы немцам остается