Погибель Империи. Наша история. 1941–1964. На пике. Николай Сванидзе

Карпюк, живший в июне 1941-го в деревне у шоссе Белосток—Волковыск—Слоним:

      «На шоссе оставались советские танки – целенькие, покрашенные свежей краской, с исправными моторами, пулеметами и пушками. Немцы на их бортах аккуратно вывели номера. У границы стоял танк под номером 1, на расстоянии девяноста километров от него – танк с номером 500».

      Танкисты без танков отступают вместе с пехотой. Связи в войсках нет. Управление потеряно. На дорогах толпы людей. Это первый большой котел. 330 тысяч пленных советских солдат и офицеров. Из дневника командующего группой армий «Центр» генерала фон Бока: «23.06.41. Сообщают о многочисленных случаях самоубийства русских офицеров, пытавшихся таким образом избежать плена».

      В это время в Москве, на Белорусском вокзале, откуда уходят на фронт эшелоны, уже звучит «Священная война». Сообщения о боевых действиях – в газетных сводках Совинформбюро, которое создано 24 июня.

      Симонов в комментариях к дневнику пишет: «Сводки Информбюро в тот период значительно отставали от молниеносно разворачивающихся событий». Наиболее характерная формулировка: «Бои идут на таком-то направлении». Скажем, на Минском или Бобруйском направлении. Термин «направление» расплывчат. Он дает только общее географическое представление о глубине нанесенного нам удара. Тогда, в конце июня 1941-го, словечко «направление» на фронте произносили с едкой иронией, маскирующей отчаяние.

      После войны Симонов напишет: «Если бы избрать тогда иную терминологию, то все наши сводки в любой из дней состояли бы из доводящего до отчаяния списка десятков потерянных городов и тысяч населенных пунктов».

      3 июля в сводке Совинформбюро проскакивает ремарка:

      «Враг не выносит штыковых ударов наших войск».

      На самом деле вот это и есть информация. В нескольких словах истинная картина отчаянных боев, когда, кроме как идти в штыковую, ничего не остается.

      Симонов уже неделю в поисках штаба Западного фронта. Перемещается на попутных машинах.

      Воронки от бомб – в стороне от дороги, за телеграфными столбами. Беженцы пробирались там, стороной, и немцы, приспособившись к этому, бомбили как раз по сторонам дороги. Вот вдоль дороги и лежали трупы. Саму дорогу немцы не портили: они собирались идти быстро и беспрепятственно.

      Повсюду еврейские беженцы из-под Белостока, из-под Лиды, из сотен еврейских местечек. Симонов пишет:

      «Шли старики, которых я никогда не видел, с пейсами и бородами, в картузах прошлого века. Шли усталые, рано постаревшие еврейские женщины. И дети, дети, дети. Детишки без конца».

      Штаб Западного фронта в тот момент под Могилевом, в лесу, в палатках. Некоторые отделы штаба размещались прямо на грузовиках. Здесь Симонов видел маршалов Ворошилова и Шапошникова. Они приехали в лес на длинном черном «паккарде». Ворошилов лично допрашивал сбитого немецкого летчика.

      Симонов пишет:

      «Это был первый немец, которого я видел на войне. Этот первый немец был событие.