Безмолвный крик. Энн Перри

крик, извиваясь в постели. Рис не видел и не слышал Эстер – он находился где-то в узком переулке, в Сент-Джайлзе, перед его глазами проходили картины схватки и убийства.

      – Рис! – властно крикнула мисс Лэттерли и протянула руку, коснувшись запястья больного. Она готовилась, что он ответит ударом, если сочтет ее участницей нападения. – Прекрати! Ты дома! Опасности нет! – Схватив за запястье, она встряхнула его. Тело Риса оцепенело, мышцы свело судорогой. Его ночная рубашка насквозь промокла от пота. – Проснись! – снова закричала она. – Ты должен проснуться!

      Его начало сильно трясти, так что кровать заходила ходуном. Потом Рис медленно откинулся, содрогаясь от беззвучных рыданий; слезы хлынули, заструились по лицу, и он судорожно вздохнул.

      Сейчас Эстер ни о чем не думала; она села на кровать, положила ладони на плечи больного, принялась осторожно поправлять его густые черные волосы, убирая их со лба и укладывая вдоль шеи.

      Так она просидела долго, сколько – сама не знала. Наверное, не меньше часа. Потом отвела руки, отстранилась от него и встала. Надо было сменить сырое, измятое постельное белье и удостовериться, что он в припадке не сорвал и не сдвинул повязки.

      – Я принесу чистое белье, – тихо сказала Эстер. Ей не хотелось, чтобы Рис подумал, что она уходит совсем. – Вернусь через минуту или две.

      Возвратившись, Эстер увидела, что он смотрит на дверь, ждет ее. Положив белье на кресло, она подошла к постели, передвинула Риса на один край, чтобы сменить белье, начав с другого. Это оказалось непросто, но Рис не смог бы самостоятельно перебраться в кресло из-за слабости.

      Она не знала, какие внутренние повреждения он растревожил, какие раны, которые видел только доктор Уэйд, могли открыться.

      Это заняло некоторое время; было заметно, что Рис страдает от боли, пока Эстер возилась с ним и возле него, заправляя и разглаживая, складывая и развертывая белье. Наконец она все перестелила, и Рис в изнеможении раскинулся на прежнем месте. Но теперь нужно было сменить ночную рубашку. Старая пропиталась потом, и Эстер заметила на ней пятна крови. Ей хотелось сменить повязки на обширных ранах, убедиться, что они закрыты, но доктор Уэйд запретил их касаться, поскольку удаление бинтов могло повредить выздоравливающие ткани.

      Она протянула ему чистую рубашку.

      Рис уставился на нее. Взгляд его внезапно вновь стал неприязненным, доверчивость ушла. Он бессознательно вжался в подушки.

      Взяв легкое стеганое одеяло, Эстер накрыла его от пояса до кончиков пальцев ног и слегка улыбнулась. Он позволил ей постепенно и осторожно задрать рубаху и снять ее через голову. Ему было больно поднимать руки, но, стиснув зубы, он сделал все как надо. Эстер надела на него чистую рубашку и на ощупь, осторожно расправила ее под покрывалом, еще раз заправила края простынки, разгладила одеяла, и Рис наконец успокоился.

      Подбросив угля в камин, сиделка уселась в кресло и стала ждать, пока он уснет.

      Наутро Эстер чувствовала себя усталой, все тело одеревенело.