Загадки судьбы. Ольга Крючкова

в жизни. Невольно Соне показалось, что Венера ей сочувствует.

      – Раз ты – Венера, богиня любви, то помоги мне! – взмолилась обиженная барышня. – Хотя, что ты можешь, – она расплакалась и пошла прочь, всё более отдаляясь от богини любви.

      В этот день Елизавета ликовала: её младшая сестрица обнаружила-таки свою слабость по отношению к Сергею, впрочем, как и обычно. После случая с гаданием Лиза не преминула съязвить сестре или сказать что-нибудь обидное. Соня обижалась и плакала украдкой в своей комнате, но маменьке не жаловалась.

      Теперь же приближался заветный бал: уж она-то сумеет найти своего суженного. Соня постоянно гнала от себя мысль о том, что он должен быть одноглазым. Вот и сейчас, девушка старалась думать только о Сергее – предмете девичьих грёз.

      Глава 2

      И вот настал долгожданный день. Сонечка пробудилась ото сна рано, едва забрезжил зимний рассвет. И чем светлее становилось за окном, тем больше её охватывало волнение. Наконец около девяти часов в спальню, по обыкновению, вошла Марфуша.

      – Подымайтесь, Софья Николаевна. Пора умываться, завтракать да прихорашиваться. Да барин велели уж карету закладывать, до имения графини Преображенский путь не близкий. Да и намело снегу нынче ночью, думаю: карета не проедет, сани придётся перезакладывать.

      – Сани, это же прекрасно! Доедем с ветерком!

      – Ох! Барышня, чего вы радуетесь-то?! Щёки-то пообморозите, вон какой мороз разыгрался, аж трещит!

      – Не волнуйся, я накину поверх меховой шляпки шерстяную вязаную шаль. А как там моя сестрица? – поинтересовалась Соня, как бы невзначай.

      Марфуша ответила:

      – Уж перед зеркалом крутиться. И разговоры всё об одном…

      – Сергее Волкове, разумеется!

      Горничная кивнула.

      – Ну, мы ещё посмотрим: чья возьмёт! – решительно заявила Соня, вскочила с кровати, уставила руки в боки и начала расхаживать по спальне босиком, в одной ночной сорочке.

      – Софья Николаевна, вы хоть тапочки наденьте! Простудитесь! Камины как не топи, всё равно прохладно… – Марфуша подала тапочки барышне, та соблаговолила опустить в них ножки.

      – Ах, какова Лизка! Вредная злыдня! – возмущалась Соня.

      – Барышня! – обмерла Марфуша от таких слов в адрес Елизаветы Николаевны.

      – Такая она и есть! Всё из-за вредности своей не может успокоиться: видите ли, раз она – старшая, стало быть, все кавалеры – ей! Не бывать этому!

      Марфуша приготовила кувшин для умывания. Соня же не прореагировала и продолжала метаться в праведном гневе.

      Наконец горничная утомилась выслушивать излияния юной фурии:

      – Софья Николаевна, вы так к завтраку опоздаете. Агриппина Леонидовна будут очень недовольны…

      Упоминание о маменьке несколько умерили гнев Сонечки, она соблаговолила умыться, причесаться и надеть простое домашнее платье.

      – Ох, барышня, как вы там на балу-то? – сокрушалась Марфуша.

      – А что такое?

      – Уж