Оберег волхвов. Александра Девиль

князя Всеволода Анной. Она была обучена чтению, письму, молитвам, церковному пению, шитью и другим рукоделиям. Характер Елены отличался добротой и кротостью, а ее внешняя красота была не жгучей и не броской, но мягкой и спокойной.

      Иное дело – Завида, родившаяся в землях Черных Клобуков[19], выданная в ранней юности замуж за воеводу из дремучего древлянского края. Казалось, она впитала в себя все языческие силы тех диких уголков Руси, куда не проникло до конца новое учение, где с трудом приживалась просвещенная вера.

      Завида знала не молитву, а ворожбу, не церковное пение, а русалочьи игрища; не была обучена письму, зато умела варить приворотные и прочие зелья; не любила раздавать милостыню нищим, но была очень щедра к преданным ей слугам – людям всегда странным и, как казалось боярину, зловещим. Даже стоя рядом с Тимофеем в церкви, она словно бы обращала свой взор не на иконы и распятие, а на таинственного идола, спрятанного то ли у нее в душе, то ли в глубине дремучего леса. Яркая, хищная красота ее завораживала, неистовые поцелуи и объятия лишали боярина воли, делали его безоружным пленником этой языческой колдуньи, ведавшей тайнами человеческого естества.

      С Еленой боярина Тимофея соединяла светлая и возвышенная любовь, к Завиде же влекла темная страсть, порочность которой он понимал, но был бессилен ей сопротивляться.

      В те времена на Руси – хоть со дня крещения и прошло более ста двадцати лет – даже среди знатных и просвещенных людей в ходу была двухименность: одно имя – крестное, христианское, другое – мирское, языческое. Однако в семье Елены и Евфимии приверженность новой вере была так велика, что они не признавали никаких иных имен, кроме христианских. И хотя сестры рано остались сиротами, их твердость во всем, что касалось веры, никто не мог поколебать. Дочь, нареченную во святом крещении Анной, Елена никому не позволяла звать иначе, решительно пресекала попытки нянюшек баюкать крошку под привычными им именами Любава или Малинка.

      Завида же, напротив, с трудом выговаривала христианские имена. Была ли она сама крещеной – этого никто не знал. Но дочь ее имела крестное имя Устинья. Однако Завида предпочитала называть ее Бериславой, желая своей дочери взять от жизни не только славу, но и все мыслимые блага и удовольствия.

      Евфимия и Елена унаследовали после смерти родителей значительное состояние, поделенное между ними поровну. Евфимия свою долю потратила на постройку и учреждение монастыря, где стала игуменьей. Елена же, предвидя, что после ее смерти у Анны может появиться мачеха, свою долю наследства завещала дочери и заставила мужа и сестру поклясться, что они не обидят девочку и не принудят ее против воли выходить замуж или стричься в монахини. И, может быть, именно клятва, данная Елене, просветляла затуманенное сознание боярина и пробуждала его угнетенную волю, когда речь заходила об Анне. Так, он согласился с доводами матери Евдокии, что девочке будет лучше у нее, а не в одном доме с мачехой. В глубине души боярин понимал, что мать Евдокия была права,

19

Черные Клобуки – разноплеменное тюркское население на южных границах Киевского и Переяславского княжеств, подвластное русским князьям.