Злой гений Нью-Йорка. Стивен Ван Дайн

тот доносился не из комнаты матери, а, например, с улицы или из какого-нибудь окна жилого дома. Маркхэм убедился, что ни от горбуна, ни от его матери ничего не добьешься, и сосредоточил внимание на доме профессора Дилларда.

      Арнессон присутствовал на неофициальных совещаниях у Маркхэма, и Вэнс поддразнивал его насчет математической формулы, но Сигурд настаивал на том, что ее можно вывести лишь в том случае, если в его распоряжении будут все факты. Ученый полагал, что «Дело Епископа» – чья-то юношеская шалость, хотя и зашедшая довольно далеко. Маркхэм не раз упрекал Вэнса в том, что он допустил Арнессона к участию в расследовании, но тот приводил веский аргумент:

      – Его криминально-математическая формула, конечно, вздор, но он знает семейство Диллардов даже лучше, чем мы предполагаем. Он знает также Друккеров и Парди, и, конечно, у человека с академическими почестями очень острый ум. Я уверен, что Арнессон принесет нам пользу.

      – Допускаю, что ты прав, но его шуточки действуют мне на нервы, – ворчал Маркхэм.

      Сам Вэнс относился к делу с необычайной для него серьезностью. Каждую ночь он часами читал в библиотеке нужные книги и изучал полицейские донесения. В субботу, на восьмой день после убийства Робина, он сказал мне:

      – Дело неимоверно запутанное, трудное, и самое в нем ужасное, удручающее – это его связь с чем-то детским. Смертью Кок-Робина эта история не закончится, поверьте мне. Извращенная фантазия преступника ненасытна, нам предстоит борьба еще со многими страшными шутками.

      Уже на следующее утро его предсказание сбылось. В одиннадцать часов мы вошли в кабинет Маркхэма, чтобы послушать донесение Хэса о текущей работе и обсудить дальнейшие действия. Прошло восемь дней, как Робина нашли мертвым, а дело не продвинулось ни на шаг. Газеты начали издеваться над полицией и над следователем, и Маркхэм был заметно подавлен, Хэс – тоже.

      – Мы бьемся лбом о стену. Куда бы мы ни повернулись, – с горечью сказал Хэс, – никакого намека на мотивы преступления. Я прихожу к выводу, что просто какой-то проходимец заварил всю эту кашу.

      – Проходимцы, сержант, – возразил Вэнс, – обычно лишены воображения и юмора, а отправивший Робина на тот свет, очевидно, обладает и тем, и другим. Ему мало было убить Робина, он еще обратил это дело в безумную шутку. Потом, чтобы публика узнала о ней, он разослал эти записки в газеты. Разве это похоже на поступки безумного бродяги?

      Хэс несколько минут молча курил, потом с безнадежной печалью посмотрел на Маркхэма.

      – Теперь ни в чем, что происходит в этом городе, нет никакого смысла. Сегодня утром какой-то Спригг убит в Риверсайдском парке вблизи 84-й улицы. Деньги лежат в кармане, ничего не украдено. Просто застрелен. Молодой человек, студент университета. Жил с родителями, никаких врагов. Пошел, как всегда, прогуляться перед лекциями. Через полчаса нашли мертвым. Вот теперь придется мучиться и с этим убийством. Газеты поднимут гвалт, если мы быстро не раскроем его, а ведь у нас нет абсолютно никакой зацепки.

      – Успокойтесь,