Остров тридцати гробов (сборник). Морис Леблан

дети.

      Помолись же, ангел мой,

      Приснодеве Всеблагой».

      Женщина внезапно умолкла: перед ней стояла Вероника с искаженным бледным лицом.

      Бретонка удивилась:

      – В чем дело?

      Дрожащим голосом Вероника заговорила:

      – Кто вас научил этой песне? Откуда вы ее знаете? Ее пела мне матушка. Это песня ее родины, Савойи. Я никогда ее больше не слышала после… после ее смерти. Я… Мне хотелось…

      Вероника замолчала. Бретонка молча разглядывала ее с таким удивленным выражением, словно готова была вот-вот тоже о чем-то спросить.

      Вероника повторила:

      – Кто вас ей научил?

      – Кто-то там, – ответила наконец та, которую называли г-жой Онориной.

      – Там?

      – Да, кто-то с нашего острова.

      Начиная что-то понимать, Вероника спросила:

      – Острова Тридцати Гробов?

      – Да, его тут так называют. На самом деле это остров Сарек.

      Некоторое время женщины продолжали смотреть друг на друга. В их взглядах было недоверие, смешанное с сильным желанием поговорить и объясниться. Обе одновременно почувствовали, что они не враги.

      Вероника начала первая:

      – Прошу меня извинить, но, понимаете, со мной происходит нечто очень странное…

      Бретонка ободрительно кивнула, и Вероника продолжала:

      – Странное и вызывающее тревогу. Знаете, как я очутилась на этой отмели? Мне нужно вам все рассказать. Быть может, только вы и сумеете мне объяснить… Ну вот, случайность, незначительная случайность, а ведь в сущности с нее-то все и началось, привела меня впервые в жизни в Бретань, где на двери старой, заброшенной хижины, стоящей при дороге, я увидела свою подпись – так я расписывалась лет четырнадцать-пятнадцать назад, когда была молоденькой девушкой. Продолжая свой путь, я много раз натыкалась на подобную надпись, которая была снабжена порядковым номером, и таким вот образом попала сюда, на отмель, оказавшуюся конечной точкой маршрута, начертанного для меня не знаю кем.

      – Где-то здесь есть ваша подпись? – с живостью осведомилась Онорина. – Где же?

      – На этом камне над нами, у входа в шалаш.

      – Отсюда мне не видно. А что там за буквы?

      – Вэ, дэ, э.

      Бретонка едва удержала удивленный жест. На ее худом лице выразилось глубокое волнение, и она сквозь зубы процедила:

      – Вероника… Вероника д’Эржемон.

      – Ах, так вы знаете мое имя? – воскликнула молодая женщина.

      Онорина схватила ее за обе руки и крепко их пожала, грубое лицо осветилось улыбкой. Глаза наполнились слезами, она не переставая твердила:

      – Мадемуазель Вероника… Госпожа Вероника – так это вы? Господи, неужто это возможно? Благая Дева Мария!

      Сконфуженная Вероника бормотала:

      – Вам известно мое имя… Вы знаете, кто я… Но тогда вы, вероятно, можете мне все объяснить.

      После долгого молчания Онорина ответила:

      – Ничего я не могу объяснить. Я понимаю не больше вашего. Но мы можем попытаться найти ответ вместе.