Настоящая фантастика – 2019. Василий Головачев

такого решения, Иван чуть было не ляпнул: вы действительно разрешаете?! – но вовремя прикусил язык.

      – Слушаюсь, командир! – Посмотрел на учёного. – Могу высадить вас на корабль.

      – Нет уж, я с вами, – мягко возразил Ядогава. – Речь идёт не только о спасении товарища, но и возможном контакте с владельцами кокона. Ваша оригинальная идея о пропуске одушевлённых субъектов мне понравилась.

      Иван в душе осудил эксперта за его равнодушие: он лично не стал бы уточнять, важен ему контакт с кем бы то ни было на фоне беспокойства о судьбе коллеги или нет, – но вслух сказал другое:

      – Спасибо, что поддержали. Вы готовы?

      – Как штык! – неожиданно ответил Ядогава русской поговоркой.

      9

      Вспышка света… темнота… невесомость… странное ощущение дробления мышц тела на отдельные волокна… горячая волна по жилам… тускло разгоравшееся зарево впереди…

      Иван сделал усилие и выплыл из невесомости в мирок кабины катера.

      Экраны не работали, замкнув кабину зернистым металлом, но, судя по сине-зелёной иллюминации панели управления, «голем» не был повреждён, а его компьютер высвечивал жёлтым пунктирчиком транспарант «жду указаний».

      – Где мы? – спросил Иван первое, что пришло в голову.

      – В безвоздушном пространстве, – вежливо ответил автопилот.

      – Дай визуал.

      Экраны прозрели, превратив кабину в открытую с виду платформу с креслами пилота и пассажиров.

      Катер со всех сторон окружала светящаяся стена, закругляясь влево и вправо, как внутренняя поверхность гигантской трубы. Не было видно ни звёзд, ни светила системы, ни чёрной бездны космоса, ни планеты-бублика. А прямо перед «големом», всего в паре километров, тянулась вверх и вниз сложная кружевная конструкция, напоминающая творение гениального скульптора-модерниста. Общая форма конструкции была близка к сильно вытянутому эллипсоиду, но сплетена она была из такого количества разнообразных геометрических узоров, что рябило в глазах. А центральное ядро конструкции – нечто вроде ячеистого пояса, охватывающего эллипсоид по периметру, – испускало холодный голубоватый свет.

      – Фрактал! – хмыкнул Ядогава. – Множество Салаши.

      – Как? – не понял ошеломлённый Ломакин.

      – Объёмное сочетание фрактальных композиций, рассчитанное ещё в прошлом веке венгерским математиком Золтаном Салаши.

      – Откуда здесь это множество?

      – Вопрос не ко мне. Но вы были правы, это сооружение действительно накрыто неким полем, как односторонней мембраной, и реагирует на присутствие персональных ментальных полей. То есть, грубо говоря, мозгов.

      – Чудно…

      – В каком смысле?

      – Я его не увидел, а почуял, хотя никогда прежде не замечал за собой экстрасенсорных способностей.

      – Просто не обращали на них внимание. Мне говорили, что на Сфере Дайсона вы тоже первым почувствовали негативный пси-фон.

      Некоторое время они рассматривали веретенообразное сооружение, длина которого достигала, наверно, не менее сотни километров.

      – Кажется,