Синявин. Алексей Федотов

короля Карла убило 2 лошадей в «качалке», в которой его перевозили, а затем разнесло и её саму. Он велел поднять себя на перекрещенные пики и пытался остановить бегущих, крича «шведы, шведы как вы можете», но за грохотом орудий никто его не услышал, всё войско бежало. Видя такую картину, он лишился чувств и упал, его посадили на лошадь. Пройдя несколько шагов лошадь пала, сражённая пулей. Карл упал, но его спас тяжело раненный лейтенант Юхан Ертта, отдав под него свою лошадь. В это время налетели Донские Казаки и чуть не захватили в плен самого Короля. Шведский отборный отряд сохранил Карла, его утащили с поля боя.

      В «Истории Лейб-Гвардии Преображенского полка» про этот момент сказано: «…шведы представляли нестройную толпу бегущих, беспощадно уничтожаемую Русскими: 4 орудия, 137 знамен и штандартов, до 4000 пленных, обоз и шведский лагерь достались победителям. К полудню все было кончено и шведская армия, столь грозная прежними своими победами, почти не существовала».

      Петр принимает сдачу знамен шведами. Старинная гравюра.

      После благодарственного молебна, Царь Петр в знак своего благоволения к заслугам армии с непокрытой головою объехал ряды войск. В своём заключительном слове он сказал «победа достигнута с легким трудом и малою кровью». Убитыми шведы потеряли 9234 человека, 2500 сдались в плен «кроме тех, которые в розни по лесам и полям побиты и от ран померли, которых счесть невозможно было». Наши потери составили 1345 убитыми и 3200 ранеными.

      Русский историк Евгений Тарле пишет о причинах поражения шведской армии: «Политически Карл положил начало гибели своей армии в шведского великодержавия, предприняв покорение России с силами, ни в малейшей пропорции не находившимися в соответствии с грандиозной задачей. Стратегически он совершил вопреки советам, увещаниям и настояниям почти всего своего окружения ряд непоправимых промахов, подчинив все соображения одной мысли: кончить войну в Москве, причем завоевание Белоруссии и Украины было лишь как бы подсобной операцией перед далеким походом в Москву… созданной после Нарвы грозной, дисциплинированной, хорошо оснащенной регулярной русской армии Карл упорно не хотел и слушать… наконец, обстоятельства сложились так, что когда наступил момент боя, то Карл даже и как тактик, т. е. в области, в которой он был гораздо сильнее, чем как политик и как стратег, ни в малой степени не проявил своих бесспорных талантов. Как и всегда, он обнаружил в этот день непоколебимое личное мужество, но и только. И Реншильд, и Левенгаупт, и Шлиппенбах, и Роос не получили от короля в это утро ни одного сколько-нибудь дельного, сколько-нибудь ценного указания… политические и стратегические ошибки предрешили неотвратимую ни при каких условиях неудачу завоевательной авантюры, предпринятой Карлом XII. Ни Карл, ни его окружение, включительно с весьма мудрым и проницательным генерал квартирмейстером Гилленкроком, не имели в самом