Приманка. Ад. Андрей Клепаков

меня выворачивает наизнанку. Демон еще сжал сердце, теперь оно не билось, а просто слабо трепыхалось в его руке.

      – Фибрилляция, – мелькнула мысль, и я отключился.

      Очнулся я от удара когтистой лапы по щеке. Открыв глаза, взглянул на свою грудь, она вся была в крови, но сердце, вроде, билось внутри. С потолка упала соленая капля мне на губу. «Кровь, – сообразил я, – моя».

      – Вот это был гаввах, – сказал демон, облизнувшись. – Еще зайду.

      Демон исчез. Я попробовал переползти на матрас. Руки, ноги тряслись. По полу, задетая мною, покатилась бутылка, она была пуста. С трудом забравшись на матрас, обессиленный, я замер. Голова болела, глаз болел, грудь болела, сердце болело, шея болела тоже, и еще тошнило. Накатил приступ рвоты, меня вывернуло, рот наполнился горечью, но желудок был пуст. Сплюнув на пол, я повалился на спину.

      «Суки! Вот суки», – подумал я.

      Вдруг взлетел камень и с грохотом заткнул вход. Стало темно.

      – Сука, – прошептал я и закрыл глаза.

      Мое измученное, больное тело вскоре прошло. Я вроде ожил, но выбраться из дольмена теперь не мог. Камень не вынимался. Тьму прорезал лишь крошечный лучик света, сочившийся сквозь дырку, оставшуюся от демонского плевка.

      – Вот мышеловка и захлопнулась, – думал я. – Интересно, сколько длится вечность? Надеюсь, что не очень долго.

      Не есть, не пить, не спать. Нет у души подобных потребностей. Коньяк и кофе только в шутку и понарошку.

      Сколько времени я провалялся на своем матрасе во тьме дольмена определению не поддавалось. Правильный ответ – нисколько. Времени не было. Вернее не так, оно было, тягомотно тянулось, не заполненное ничем, кроме моих размышлений, и одновременно его не было. Или оно стояло. Странное ощущение, словами не описать. Тем не менее, сердце стучало, отмеряя секунды, секунды сливались в часы. Часы в сутки? Непонятно.

      Несколько раз включалась сирена. Демон оказался прав, я смог научится сопротивляться страху. Лежал, свернувшись в калачик, закусив губу, и мысленно читал таблицу умножения. Оказалось, я ее серьезно подзабыл. Вспомнил.

      Потом я начал вспоминать стихи. Лежал в темноте и орал: «Я гений Игорь Северянин, я повсеместно оэкранен, я повсеместно осенен». Чем осенен, кем осенен? Наверное, не «осенен», а какое-то другое слово. Стихов я тоже забыл много, но времени у меня было полно, я не расстраивался – вспомню. А не вспомню, и черт с ними.

      Последнюю сирену я почти не заметил. Она повыла, я повыл, пространство сжалось, я притворился, что сплю.

      Сирена замолчала, заговорил демон.

      – Отдохнул? – спросил он.

      Я открыл глаза. Темно, лишь два горящих угля – демонский взор.

      – Чего надо? – спросил я.

      – Могу предложить обратно в котел.

      – Неинтересное предложение.

      – Тогда сказки Шахерезады.

      – Не понял, – я даже сел на матрасе. – Ты хочешь, чтобы я рассказывал сказки?

      – Невежливый. Тебя разве не учили, что старшим надо говорить «вы».

      – Хорошо.