Подарок на Рождество. 25 счастливых дней. Кира Буренина

усаживался в угол, обнимал инструмент, который вдруг переставал дребезжать и фальшивить, и неожиданно чистым голосом пел простые песенки – Окуджаву, Визбора и Щербакова.

      Полину, цыпленка-второкурсника, вручили Макарову как подопытный объект. Ну, если быть точнее, то как младшего помощника. Однажды он поймал вирус на домашний компьютер, и Полина возилась с упрямой машиной полночи, вспоминая уроки одноклассника по прозвищу Вадька-хакер и пытаясь извлечь драгоценное содержимое с молчащего винчестера. Под утро почти все статьи и выкладки были спасены и записаны на резервные носители.

      – Удивительно, – тихонько сказал Макаров, протягивая ей очередную чашку кофе, – я всю ночь смотрю, как ты сражаешься с этим агрегатом. Такая маленькая и такая умная. Хочешь, еще расскажу – какая?

      – Расскажи, – прошептала Полина, вдруг необыкновенно смутившись.

      Игорь сел рядом и прочитал ей два четверостишия. Про тонкие пальчики над клавиатурой, лохматую челку и отважное преданное сердце. И про узкие плечи, которые хочется обнять.

      Пэм перестала дышать. Он подошел к ней вплотную и действительно обнял. И оказалось, что от него пахнет давно позабытым земляничным мылом…

      Это была очень странная любовь. Утром в университете надменный и отрешенный Макаров занимался учебой и научной работой, коротко отдавая Полине команды. Он держал дистанцию, будто случится что-то непоправимое, если вдруг их руки соприкоснутся над листом бумаги… Полина понимала: так надо. И молча смотрела, как с ним заигрывает аспирантка Надя, как он усмехается вместе с ней над каким-то уморительным фактом. Пэм хватало сил на все это, потому что за тяжелыми дубовыми дверями универа была другая жизнь. Там Макаров словно стряхивал с себя свой высокий статус надежды кафедры общей социологии. Он тащил Полину гулять, рассказывал ей про чудиков профессоров, про свои планы после выпуска… Бывали дни, когда он что-то обдумывал и молчал, но Пэм было хорошо с ним, молчащим.

      Весной его выпускного года они облазили весь соседний парк и перецеловались на каждой лавочке, как говорил Игорь. Он уже все придумал: он будет писать свой диссер, а Пэм – доучиваться. И надо скорее регистрироваться, чтобы диплом она получила уже на фамилию Макарова.

      В один сумрачный вечер, когда хлестал совсем не майский холодный дождь, Макаров вышел к ней на кухню и растерянно сказал:

      – Пэм, ты не поверишь! Ты знаешь, откуда мне прислали приглашение?!

      Через пятнадцать минут оба они кричали и прыгали по комнате, швыряясь подушками. Все получилось! Полина сама рассылала зимой заявку Макарова в несколько зарубежных вузов. Отозвался Калифорнийский университет и пригласил способного русского юношу продолжить научную работу в США.

      Через пару дней пришли условия вуза: Макарову полагалась стипендия – маленькая, но ноги не протянешь. Комната – пополам с таким же подающим надежды коллегой. И фантастическая возможность изучать социологию, политологию