Призрак замка Мак-Гроу. Григорий Борзенко

что случилось. Неимоверной силы ливень обрушился на земли графства, вмиг превратив дороги в вязкое болото, и загнав его жителей под уютные и сухие крыши домов. Хуже пришлось тем, кто в это время был в пути, а до ближайшего укромного места было ой как далеко.

      К числу неудачников, захваченных врасплох внезапной грозой, попал и Сэп Гренвулл, спешивший в Нейзби по неотложным делам. Измотанному ужасно раскисшей дорогой и промокшему до нитки всаднику теперь дела не казались такими уж неотложными, и все мысли его были заняты только одним: где бы укрыться от непогоды, согреться и пропустить стаканчик горячительного напитка? Как на беду, дорога была пустынной и унылой, а стремительно сгущающиеся сумерки все больше страшили путника: провести ночь под открытым небом, да еще в такую непогоду – что может быть ужасней?!

      Начавшийся лес все густел. Сумерки быстрее схватывали пространство. Ливень все более неистовствовал. Отдаленный протяжный вой какого-то лесного зверя становился все слышней. И путник, до сего часа считавший себя человеком отнюдь не из робкого десятка, с удивлением для себя заметил, как внутри что-то неприятно начало покалывать, и колючий холодок (хотя и без того было холодно) все чаще стал пробегать по спине. Видимо, лошади передалось волнение всадника, либо чутье, переданное по наследству умудренными горьким опытом предками, подсказало, что слышимый впереди вой не предвещает ничего хорошего. Поэтому все завершилось тем, что лошаденка сначала замедлила шаг, а потом уж и вовсе почти отказалась продолжать свой путь. Удрученный хозяин все отчаяннее стегал ее по бокам, но это почти не давало результатов – шаг ее все больше замедлялся.

      И вдруг путнику почудилось, что впереди между деревьями вроде блеснул огонек. Упавший духом, он почти не сомневался, что это ему померещилось, однако сердце все же в надежде забилось учащенно. Вот огонек блеснул еще, и на этот раз, как ему показалось, более явственно! Окрыленный удачей бедолага принялся более настойчиво понукать лошадь, та тоже не оставила это открытие без внимания, заторопилась, и вскоре оба отчетливо увидели впереди осветленное окно на фоне темного силуэта постоялого двора, примостившегося у самой дороги, который еле-еле просматривался на фоне столь же темного неба.

      На окрик прибывшего гостя из дверей неторопливо вышел низкорослый сгорбленный человек в огромной, свисающей до пят, непромокаемой накидке. Некоторое время он смотрел на новоприбывшего, затем сделал шаг в непогоду, молча взял лошадь за уздечку и столь же молча повел ее в конюшню. Промокший до нитки всадник так и остался стоять и дальше мокнуть под проливным дождем.

      – Да-а-а, – раздосадовано чертыхнулся он, – неласково принимают меня в здешних местах.

      И с этими словами, не ожидая особого приглашения, направился в дом.

      Большой и просторный холл встретил его уютным теплом. Сэпу сразу же бросился в глаза огромный камин в дальнем конце холла, весело прыгающие, так ласкающие взор и согревающие тело, языки пламени, и он тут же, не медля, подался к вожделенному источнику тепла. Промокшая накидка была сброшена с плеча и брошена на первый подвернувшийся на пути стул, ноги взгромоздились на втором стуле, поближе к огню. То, о чем он еще минуту назад так страстно и, казалось бы, так безнадежно мечтал, свершилось! Причем, он пробыл в доме всего лишь минуту-вторую, а уже испытал полную чашу блаженства! А что будет, мысленно предвкушал он, если еще через минуту он пропустит стаканчик-другой согревающего тело виски, да уплетет добрый шмат горячей жареной телятины?! От этих мыслей стало еще теплее.

      А где же хозяин постоялого двора?! Что это он, каналья, так долго возится с лошадью, моря ее хозяина голодом? Не ласково же здесь встречают гостей! Да и вообще как-то здесь пустынно и мрачно. Сэп окинул взором просторную залу. Вся она была уставлена множеством резных деревянных столов и стульев. По обыкновению, в таких местах должно быть людно и шумно. Любой путник, посещая подобные заведения, в первую очередь направляется сюда, чтобы перекусить с дороги, промочить горло, а уж потом одни следуют дальше, другие, решившие заночевать здесь, поднимаются наверх в отведенные для них комнаты. Поэтому наиболее людно и шумно именно здесь, за столиками! Так что же нынче властвует уныние? Сэп понимал, что непогода отпугнула многих путников от поездок, но все равно мрачная тишина постоялого двора ему определенно не нравилась.

      По ворвавшемуся в холл кусочку непогоды Сэп понял, что возвратился хозяин. Языки пламени в камине вздрогнули от порыва ветра, он же пощекотал неприятным и колючим холодом Сэпа по спине, и тот невольно съежился: «Господи! Как там, за дверью неуютно! Неужели же я еще минуту назад был во власти этого жуткого дискомфорта?! Боже правый! Ни за что на свете не хотел бы вновь оказаться там!»

      – Что же это ты, каналья, лошадь холишь, а гостя голодом моришь?! – в сердцах выпалил Сэп. – Лошадь, что ли, тебе будет платить за ночлег?!

      Хозяин, казалось, никакого внимания не обратил на эти слова. Он застыл на некоторое время в дверях, дожидаясь, когда струйки влаги стекут с плаща и… молчал. Это молчание больше всего раздражало Сэпа. Он вскипел:

      – Да я к тебе обращаюсь, паршивец, или нет?! Немедля принеси мне поесть и выпить что-нибудь!

      Видимо,