Мир-ловушка. Антон Орлов

обошелся? Это же натуральная позолота! Как я ее покупателям покажу? Я-то на заказы рассчитывал… У, дурак молодой!

      – Сам ты дурак, – морщась от головной боли, возразил Шертон. – На твоей машине я ушел от целой своры богов, на глазах у всего города. О лучшей рекламе ты даже мечтать не мог. Заказы на тебя теперь сами посыплются, можем на что хочешь поспорить.

      Маг открыл рот, но вдруг призадумался, повернулся и молча вышел. Вскоре ему предложили высокооплачиваемую должность при дворе, и он перебрался жить в Верхний Город. Шертона он с тех пор избегал: то ли никак не мог простить ему гибели «рыбоньки», то ли стыдился своего срыва.

      А у Шертона после этой истории появился друг – теолог Венцлав Ламсеарий.

      Глава 5

      Титус чуть не опоздал. К гостинице Бедолиуса в квартале Сонных Танцоров он примчался бегом уже после наступления темноты. В кармане булькала фляга. Лишь повернув на нужную улицу, он перешел на шаг, оправляя рясу и подыскивая извинения и оправдания.

      Все тот же торжественно-молчаливый секретарь проводил его на второй этаж, возле дверей предупредил:

      – Вам придется подождать. Госпожа задерживается.

      Значит, напрасно бежал сломя голову… Титус невозмутимо кивнул, и его оставили одного. В интерьере комнаты ничего не изменилось, не считая того, что роскошный хрустальный светильник исчез, вместо него на стенах висели обычные магические лампы в виде гроздей винограда, да взамен пустой рамы и груды осколков появилось новое зеркало.

      Ждал он недолго. Вскоре послышались быстрые шаги, характерный звук пинка, и дверные створки с треском распахнулись. Витражи задребезжали.

      – Узнал что-нибудь? – не поздоровавшись, спросила Эрмоара.

      – Узнал, госпожа, – степенно поклонившись, ответил афарий, а про себя подумал: «Интересно, она всегда открывает двери пинками? У богачей дикие причуды…»

      – Тогда выкладывай.

      За спиной у нее кто-то бесшумно и почтительно затворил дверь. Развалившись в кресле, Эрмоара нетерпеливо кивнула Титусу.

      – Я скорблю и сожалею, госпожа, но я вынужден вас огорчить…

      – Ну так и огорчай сразу, без этой херни! Что случилось?

      – Романа До-Энселе получила устное порицание от ректора за употребление наркотика. Один раз она употребила кивчал, из пагубного любопытства.

      – Она жива и здорова? – перебила Эрмоара.

      – Да. Ее успехи в учебе можно назвать неплохими, отличается прилежанием, лекций не прогуливает…

      – Что у нее с левой рукой? Носит повязку?

      – Нет, ожоги ведь не бинтуют. Рубцы выглядят ужасно, зато рукой она владеет почти нормально…

      Эрмоара прорычала ругательство, до того грязное, что Титус покраснел: одно дело – услыхать такое от каторжника или наемного солдата, и совсем не то – от дамы из хорошего общества. Образованной и утонченной, если верить определению Магистра.

      – Давай по порядку!

      – Это из-за наркотика, госпожа, – нервничая, начал Титус. – Она