Лебединая Дорога. Мария Семёнова

впилась в шею, ноги Гудрёда оторвались от земли. Но Рунольв не дал ему задохнуться: Гадюка ужалила без промаха, остановив сердце…

      Так от века приносили жертвы Отцу Побед.

      Видга не мог больше бежать… Он был похож на пьяного, он шатался и почти волочил ноги, по временам забывая, куда бежит и зачем. Он не останавливался.

      Ветер попутный

      и нам и смерти…

      Губы шевелились беззвучно: сбивать дыхание было нельзя. Древняя боевая песня подстёгивала угасавшую волю, но ненадолго. Рунольв убил отца, и ему не отомстят. Потому что начнётся шторм и нельзя будет отправить корабль. И ещё потому, что Видга сейчас упадёт. Здесь. Вот под этой сосной. Нет… под следующей. Замертво. И это будет самый лучший конец, потому что Рунольв убил отца и ему не отомстят.

      – Ветер попутный и нам и смерти!

      Кажется, он всё-таки простонал это вслух. Зря… Всё равно. Видга не мог больше бежать. Ветер усиливался. Резким порывом над вершинами пронесло две чёрные тени. Вороны, спутники бога побед… Видга их не заметил. И напрасно, потому что эти твари редко появляются просто так… Он не останавливался.

      Халльгрима подняли. Он не сумел бы устоять на ногах, но Рунольвовы люди держали крепко.

      – Ну? – предвкушая потеху, спросил его Рунольв Скальд. – Что скажешь, Виглафссон?

      У Халльгрима плыли перед глазами дымные полосы, голова клонилась к плечу. Он ответил:

      – Скажу, что у меня есть ещё два брата и сын.

      Рунольв захохотал так, что далеко в лесу откликнулось карканье.

      – Сын!.. Если ты это про Видгу, так ведь он первым наложит в штаны. А Хельги даже не даст ему по затылку, потому что не сумеет поймать. Или ты меня Приёмышем пугаешь? Да он хоть знает, где у меча рукоять?

      Халльгрим проговорил тихо и с трудом:

      – А про тебя скажу, что ты плохой скальд, ведь твой мёд вытек не из клюва орла, а из-под хвоста.

      Запоздалый удар наградил его за эти слова. Халльгрим задохнулся от боли, голова свесилась на грудь…

      – Рунольв! – позвал кудрявый парень по имени Эйнар, тот самый, что когда-то ещё свалился в воду с корабля. – Рунольв, мы ему выпрямим рёбра.

      У Рунольва бешено горели глаза, побелевшие пальцы были сплетены за спиной. Воины смотрели на него с нетерпением и любопытством. И он резко вытянул руку, указывая на берег:

      – Привязать его на носу корабля. Да не калечить!

      Халльгрим снова открыл глаза, когда Эйнар, стоя по шею в воде, проткнул гвоздем его правый сапог и стал прибивать.

      – Не порань ногу, – проворчал где-то поблизости голос Рунольва. – Незачем ему умирать слишком легко!

      Халльгрим висел на форштевне, расчаленный моржовыми ремнями. Высоко над ним щерилась в штормовое небо голова не то волка, не то змеи…

      – Крепко шьют твои люди, – сказал он Рунольву. – Эта доска не отлетит.

      Он повторял слова, произнесённые некогда прапрадедом, угодившим в подобную же переделку… Прапрадеда звали Видгой.

      – На вёсла! – громко скомандовал Рунольв