Три метра над небом. Я тебя хочу. Федерико Моччиа

молчим некоторое время, вспоминая то, что ушло безвозвратно. К счастью, из музыкального аппарата доносится песня «The lion sleeps tonight». Как знать. Кто из нас сейчас лев. И, главное, действительно ли он спит. Подходит официант.

      – Подожди, дай-ка я угадаю. «Corona» с долькой лимона.

      – Нет, теперь я пью «Bud».

      – Да ты что? Мне тоже оно безумно нравится. Два «Bud», пожалуйста.

      Кто знает, она это всерьез сказала?

      – Знаешь, я часто о тебе думала, когда ты был там… в Нью-Йорке, кажется?

      – Да.

      Смешная она, ничуть не изменилась: то болтает без остановки, то говорит что попало. Она так часто обо мне думала, что даже точно не знала, где я находился. Да ты что, Стэп? Это же Паллина, оставь ее в покое. Это девушка твоего друга Полло. Ее тоже не надо строго судить, не надо анализировать без конца все, что она говорит. Давай, спокойнее. Мысленно сам себе даю пощечину.

      – Да, в Нью-Йорке. И я здорово там поразвлекся.

      – Представляю. Ты правильно сделал, что уехал тогда. Здесь такой напряг был.

      Нам приносят «Bud». Поднимаем бокалы. Мы знаем, за что сейчас выпьем.

      – За него…

      Я говорю это вполголоса. Она кивает. Глаза ее застилаются любовью, воспоминаниями, прошлым. Но сейчас мы здесь. И наши бокалы со звоном ударяются друг о друга. Потом я жадно припадаю к запотевшему стеклу: пиво холодное, такое вкусное! Мне не хочется отрываться, но, выпив половину, перевожу дыхание. Ставлю «Bud» на стол.

      – Хорошее.

      Лезу в карман куртки. Но Паллина опережает меня. Она достает пачку «Мальборо лайт» из светло-зеленой рубашки с погончиками и карманами на молнии. Вынимает из пачки одну сигарету и протягивает пачку мне. Мну сигарету и с грустью думаю, что прошли те времена, когда вожделенная сигарета передавалась по кругу. Меня охватывает грусть: неужели время желаний ушло? Закрываю пачку и отдаю Паллине. Сигарета во рту. Она протягивает зажигалку и дает мне прикурить. У нее холодные руки, она улыбается.

      – Знаешь, а ведь у меня с тех пор больше не было мужчины.

      Я затягиваюсь и выпускаю плотное облако дыма.

      – Мужчины? А парень был? – я пытаюсь глупо пошутить.

      – Да нет, в общем, этого не было.

      То ли из-за «Bud», то ли из-за сигареты или этого бардака вокруг, мы смеемся. И все становится как прежде, легко и просто.

      Мы рассказываем друг другу обо всем: о прошлом, о том, что происходит в нашей жизни сейчас, о друзьях. Всякую такую хрень. Обычную хренотень. Но нам хорошо вместе. Она рассказывает римские новости.

      – Ну эта! Как ее, ты же помнишь? Ты не представляешь, какой она стала!

      – Пампушкой?

      – Да она просто жирная корова!

      Мы смеемся.

      – А вот Фруллино снова вляпался.

      – Да ты что?

      – Да, он поцапался с Паперо, потому что спутался с его подружкой, а тот его вывел на чистую воду.

      – Поверить не могу, все безбожниками стали.

      – Клянусь тебе.

      Мы снова смеемся.

      – Братья Бостини открыли пиццерию.

      – Где?

      – У