Сладкая месть. Дана Стар

меня грубо послали на хер, сообщив, что телефонные переговоры, в том числе и визиты, с заключённым номер 5531 строго запрещены.

      Больно.

      Как же мне больно.

      У Давида больше нет имени.

      Есть лишь дурацкий номер.

      Как у клейменого, ожидающего забоя скота.

      ***

      Через три дня, после того, как любимого вывезли из города, мать снова принялась действовать мне на нервы. А я, в свою очередь, принялась разрабатывать план о том, где бы мне раздобыть денег, нормальную работу и помощника по уходу за новорожденными детьми.

      Я ведь ни черта об этом не знаю!

      Да и друзей у меня, кроме Карины, нет.

      Из Карины, нянечка, так себе, если честно.

      Она вроде бы снова загуляла. На этот раз не с боксёрами, а с байкерами.

      Скатившись окончательно.

      Недавнишнее происшествие тоже здорово на неё повлияло, прилично подпортив нервишки. Ради Макса дурёха бросила учебу. А сейчас… сейчас покрасила волосы в чёрный цвет, сделала себе пирсинг в носу, в губе, вырядилась в кожу и носила преимущественно чёрные вещи с черепами.

      Стала больше курить, пить, браниться матом.

      Да ещё и, не стесняясь признаться, стала спать за деньги с дальнобойщиками.

      Вариант один – переехать к бабушке. На крайний случай.

      Но мать найдёт меня и там. Она ведь как холера!

      Не успокоится пока не добьётся своего! Пока полностью не отравит своей авторитарностью, девизом: «Я хочу так! Значит так и будет!»

      Бабушка уже в возрасте, ей своих хлопот хватает. Живет в деревне, вдали от города. Для меня, будущей матери, такой себе вариант. Я не про атмосферу! Наоборот, чистый воздух, вдали от суеты, пошёл бы нам с маленьким на пользу. Я про больницы и прочие важные учреждения.

      Это как длинный, наполненный грязью колодец. Очень и очень глубокий. В который я упала, карабкаюсь там, в этом смердячем дерьме, и никак не могу выкарабкаться.

      Нет выхода.

      Нет ни конца ни края.

      Сплошное, гиблое невезение.

      ***

      Через неделю-две я планировала становиться на учёт по беременности. Собирала разные документы, приводила в порядок нервную систему, старалась больше отдыхать, меньше париться. По утрам меня ужасно тошнило. Иногда дело доходило до рвоты. Но я держалась. Без чьей-либо поддержки. Держалась, как могла. Ради моей маленькой крошки. Осознание материнства – сама по себе уже мощная поддержка, мощный стимул не раскисать и бороться! Вопреки окружающим меня напастям.

      Однако, мать так и не смогла смириться с моим решением. Я ведь всегда и во всём беспрекословно подчинялась её мнению. В нашей небольшой семье она была суровым лидером. Малейшее несогласие приравнивалось как вызов к дуэли. Только вот ей полагался пистолет. А мне нет.

      Каждый день она подсовывала мне разные буклеты с медицинскими клиниками. То в сумку, то в куртку…то просто оставляла на столе, или на кровати, в которых глеевой ручкой были жирно-жирно выделены фразы, типа: «прерывание беременности», «решение проблемы с нежелательной беременностью» и тому подобное.

      Сказать, что я злилась – не