Где властвует любовь. Джулия Куин

свои мысли при себе. Видимо, опасаются, как бы кто не присвоил их выигрыш.

      – Лично я, – заявил Колин, – не настолько нуждаюсь в тысяче фунтов, чтобы беспокоиться об этом.

      – Это большие деньги, – задумчиво произнесла Пенелопа.

      Он недоверчиво повернулся к ней.

      – Только не говори, что ты намерена включиться в эту нелепую игру.

      Пенелопа склонила голову набок, приподняв подбородок с загадочным, как она надеялась, видом.

      – Я не настолько богата, чтобы пренебречь тысячью фунтов, – заявила она.

      – Может, если мы займемся этим вместе… – предложила Элоиза.

      – Упаси боже, – пробормотал Колин.

      – Мы могли бы поделить деньги, – продолжила Элоиза, проигнорировав его реплику.

      Пенелопа открыла рот, собираясь ответить, но внезапно перед ними появилась леди Данбери, энергично размахивая тростью. Колин поспешно сделал шаг в сторону, опасаясь за сохранность собственного уха.

      – Мисс Федерингтон! – прогремела леди Данбери. – Вы так и не сказали мне, кого вы подозреваете.

      – В самом деле, Пенелопа, – поддержал ее Колин с хитрой усмешкой на губах, – почему бы тебе не сказать, кого ты подозреваешь?

      Первым побуждением Пенелопы было пробормотать себе под нос что-нибудь нечленораздельное и надеяться, что леди Данбери отнесет это на счет своего преклонного возраста и старческой глухоты. Но, даже не глядя на Колина, она ощущала его присутствие и язвительную ухмылку, которая, казалось, бросала ей вызов, и внезапно обнаружила, что спина ее распрямилась, а подбородок поднялся чуть выше, чем обычно.

      Он заставил ее чувствовать себя более уверенной, более решительной. Он заставил ее стать… собой. По крайней мере такой, какой она хотела бы быть.

      – Вообще-то, – сказала Пенелопа, глядя на леди Данбери в упор, – я думала, что это вы.

      Окружающие дружно ахнули.

      Впервые в своей жизни Пенелопа Федерингтон оказалась в центре внимания.

      Леди Данбери молчала, не сводя с нее пронзительного взгляда голубых глаз. Затем произошла невероятная вещь. Уголки ее губ начали подрагивать, затем раздвинулись, и Пенелопа поняла, что старая леди не просто улыбается, а ухмыляется во весь рот.

      – Вы мне нравитесь, Пенелопа Федерингтон, – провозгласила леди Данбери, стукнув тростью об пол. – Готова поспорить, что половина бального зала думает так же, но ни у кого не хватило смелости сказать мне об этом.

      – У меня бы тоже не хватило, – призналась Пенелопа, потихоньку охнув, когда Колин ткнул ее локтем в бок.

      – Но ведь хватило, – возразила леди Данбери со странным блеском в глазах.

      Не зная, что сказать, Пенелопа взглянула на Колина, который поощрительно улыбался, затем снова на леди Данбери, взиравшую на нее почти… по-матерински.

      Что было самым странным из всего случившегося. Пенелопа сомневалась, что леди Данбери одаривала материнскими взглядами даже собственных детей.

      – Ну разве не приятно, – сказала старая дама, склонившись ближе, так что только Пенелопа