Изнанка. Евгения Сергеевна Сергиенко

переминается с ноги на ногу, но молчит.

      – Вот, бабуль, пятидесяти хватит?

      Покачав головой, женщина неуверенно забирает деньги и аккуратно пересыпает ягоду в прозрачный мешочек.

      – Спасибо, милая!

      Лука нетерпеливо тянет меня за руку, и мы почти бежим, перепрыгивая через лужи и пряча лица от ветра.

      Дом номер двенадцать лучше предыдущих строений, но намного хуже того, что я себе представляла. Хотя за смешную сумму, указанную в объявлении хозяйкой комнаты, ни на что другое и рассчитывать не стоило.

      В унылую пятиэтажку совсем не хочется заходить, но выбора у нас нет. Изуродованное временем крыльцо напоминает пандус, каменные ступени сточились в одно целое.

      Преодолев их в один прыжок, мы оказываемся у распахнутой настежь двери в подъезд и, оставив позади ледяной дождь, попадаем в тугую и пугающую темноту.

      – Мам, я ничего не вижу, куда идти-то? – тихо спрашивает Лука.

      – Подожди, родной, сейчас разберемся.

      Расстегнув сумку, пытаюсь на ощупь найти мобильник.

      – Не торопись, мам, здесь хотя бы сухо и тепло.

      Мой любимый оптимист даже в непросветной тьме найдет повод для маленькой радости.

      – Тебе не страшно?

      Мне приходится отпустить руку сына. Да где же этот чертов телефон!

      – Нет, мам, а тебе? – бодро отвечает сын.

      А мне страшно. Но в этом нельзя признаваться ребенку.

      Проигнорировав его вопрос, я, наконец, вынимаю старенький мобильник и, включив экран, пытаюсь осветить пространство вокруг нас. Дом начинает нравиться мне еще меньше.

      Стены исписаны ругательствами, а прямо над нами нависает разбитая лампа и торчит кусок провода. Длинный, широкий коридор усеян дверьми. Озираясь, я замечаю впереди узкую лестницу на следующий этаж и, взяв руку сына, быстро шагаю к ней.

      В свои пять он уже немного умеет читать, и я спешу уйти, чтобы Лука не успел сложить буквы в слова.

      Второй этаж не кажется таким мрачным. Одинокая лампа без плафона тускло освещает еще один длинный коридор.

      Пробегаюсь взглядом по номерам квартир. Нужная, оказывается, как раз напротив лестничного пролета.

      Выкрашенная в ядовито-зеленый цвет дверь встречает меня с вызовом, словно хочет сказать, что я здесь далеко не первый и уж точно не последний квартирант. Но времени размышлять о прошлых жильцах совсем нет.

      Постучавшись, я толкаю дверь, и мы входим в свое новое жилище.

      – Ну наконец то! Уже решила, что вы передумали.

      Женщина предпенсионного возраста сидит в старом продавленном кресле, вальяжно закинув одну толстую ногу на другую.

      Без особых на то причин эта дама моментально вызывает во мне отвращение. Одетая в вычурно-яркий балахон и обвешанная золотыми цацками, как новогодняя елка, она окидывает нас оценивающим взглядом и, презрительно поджав губы, наконец встречается со мной глазами.

      – Мы спешили как могли, там сильный ливень.

      К горлу подкрадывается тошнота. Здесь ужасно пахнет едкой химией.

      Озираясь