Семь троп Питера Куинса. Макс Брэнд

и ослабил бдительность. Они записались в засаленной книге постояльцев крошечной гостиницы; Питер прочел, что ее зовут Мэри Ингрэм, а она в свою очередь узнала, что он – Питер Куинс.

      – Полагаю, – заметил портье, – вам нужны смежные номера, поболтать через стеночку?

      Питер взглянул на девушку: как она среагирует на сальный намек? Удовлетворенно отметил, что, правда, чуть покраснев, Мэри не уделила пошляку ни малейшего внимания, изобразив, что в упор его не видит.

      – Можешь оставить свои предположения при себе, – ответил с достоинством Питер, ставя портье на место.

      Мэри не возвращалась к этой теме и когда они сидели за столом, только украдкой бросала на Питера, будто он уже принадлежал ей, ласковые взгляды. Время от времени смущенно краснела, хотя ничего такого за столом не говорилось. Питеру она казалась очаровательной, еще более прелестной, чем прежде; и после ужина он предложил ей прогуляться, словно позади не было изматывающей езды и полного тревог и волнений дня! И хотя тела налились усталостью, сердца их радостно трепетали; ноги с трудом плелись по солончаковой пыли, а глаза мечтательно блуждали по звездному небу. Выйдя за деревню, они оказались у заросшего молодыми деревцами небольшого пригорка. Ласково играл листьями теплый ветерок.

      Мэри остановилась, и Питер невольно прикоснулся к ней. Счастливо, с каждым ударом все чаще, забилось сердце.

      – О Питер Куинс, – прошептала она наконец, – я… думаю, что у тебя самое подходящее имя.

      – Мэри, почему?

      – Потому что оно не такое, как у других… и ты не такой, как другие.

      – Чем же я не похож на других, Мэри?

      – Уверена, любой другой на твоем месте давно бы меня поцеловал.

      Он поймал ее, но она вывернулась и убежала прочь. Питеру всем сердцем хотелось побежать за ней. Но интуиция заставила сесть на камень и не двигаться. Он повиновался инстинкту. Мэри тем временем еле различимой в свете звезд тенью нерешительно двигалась поблизости.

      – Мне так хочется тебя догнать, – произнес он.

      – Нет, нет, – то ли с досадой, то ли с презрением ответила девушка. – Ты, Питер, слишком ценишь себя.

      – Но представь, что я погнался бы и… напугал тебя, Мэри?

      Мэри, как и подсказывала ему интуиция, стремительно вернулась к нему.

      – Питер Куинс, – воскликнула она, – у тебя золотое сердце! – Он не помнит, как она оказалась в его объятиях, – он ее целовал и чувствовал ее дыхание, такое же нежное и теплое, как ветерок в раскинувшихся над ними ветвях тополей. – Кому на всем белом свете я могу довериться, – шептала она, – если не тебе, Питер, милый?

      А что промелькнуло в причудливом сознании Питера? Исступленная нежность? Нет, в самой глубине души звучали слова: «Никогда не беги за девицей, сама к тебе вернется». Но вслух он сказал:

      – Когда этим утром я увидел тебя, мне показалось, что только начинаю жить – что это первый настоящий день в моей жизни!

      – Питер, а когда я увидела твои чистые голубые г�