Сквозь седые хребты. Юрий Мартыненко

такою воспринимала окружавшую ее действительность. Еще полуромантическое ее существо оставалось не омраченным огорчениями и бытовыми невзгодами. А если что и случалось, так это для юной девы как летний дождик. Прошел, и высохло. И снова солнце светит в безоблачном небе.

      Сейчас в беседке ей было приятно душевно от близости с Алешей. Они знакомы чуть больше года. И этот срок казался таким большим и значимым и таким ничтожно малым. Большим потому, что им казалось, они знакомы целую вечность. А малым из-за потаенного в этот час ощущения скорой разлуки. А они еще ничего по-настоящему не сказали друг другу. Оставляя это, вероятно, на потом…

      – Я уезжаю в Сибирь, – наконец произнес Алеша, щелчком сбросив с колена упавшую с дерева козявку.

      – В Сибирь?

      – Да. За озеро Байкал.

      – О боже. Это, кажется, туда ссылали в прошлом веке бунтовщиков-декабристов?

      – Именно туда.

      – Я начинаю, кажется, представлять тот край, вспоминая карту государства Российского.

      – Ирина, милая, – после слов о своем распределении Алеша успокоился, – там ведь тоже люди живут. И им необходима железная дорога…

      Они долго молчали. Нинэль два раза громко окликала с веранды, приглашая к чаю.

      – Позволь спросить, Алешенька, а что делать мне?

      – Продолжать учебу и ожидать окончания строительства моей железной дороги в Сибири.

      – А потом?

      – А потом я вернусь и мы… И мы обвенчаемся, – признался наконец в самом главном Алеша.

      Ирина опустила лицо, на котором проступил густой румянец.

      – Однако ж, смелый ты человек, Алешенька… Потому и путь твой лежит именно в Сибирь?

      Юноша смутился. Горели щеки.

      – Верно, чай уж совсем остыл! – спохватилась Ирина, поднявшись со скамьи. Протянула ладошку: – Идем же в дом!

      На веранде накрыт стол. Гудит, стукаясь в стекло, мохнатый шмель. В расписной фарфор из горячего самовара струйкой бежит чай. Блестящими щипчиками Алеша неловко раскалывал крепкие кусочки сахара. Они норовили выскользнуть и укатиться на пол. Ирина пододвинула гостю вазочку с вишневым вареньем, корзинку с румяными крендельками в черных точках маковинок.

      – Очень вкусный липовый медок. Угощайтесь, Алексей Петрович, – Нинэль поставила на стол еще вазочку и удалилась за дверь в гостиную.

      Алеша глянул на девушку.

      – А где же маменька с папенькой? Право, не совсем удобно.

      – Очень даже удобно. Ни о чем не беспокойся. Разве мы незнакомы? Давеча мы ездили на именины. Сегодня с утра пораньше опять собрались в гости. И Павлушка увязался. Так что пей, Алешенька, чай спокойно. Постараемся не огорчаться оба. Хорошо? Есть ведь время подумать о многом? Есть?

      – Вероятно, – с неопределенностью ответил Алеша.

      – По крайней мере, ты еще не в Сибири. Хотя…

* * *

      …В Вятке у родителей Алеша Покровский пробыл недолго. Погостил, что называется, недельку, и собрался в далекий и долгий путь. Сложно было на душе отца, когда узнал, что