Твой восемнадцатый век. Открытия, бунты, перевороты. Натан Эйдельман

же важно, как сегодня – умение фотографировать), к тому же – не боится лишений (привычка с детских лет)… Тогда академики посылают студента вперед, в самую дальнюю из земель, которую было приказано изучить и описать, – на Камчатку…

      Лишь за сорок лет до того первый русский казачий отряд достиг этого огромного полуострова, где жители еще находились на стадии каменного века; однако и в 1730-х годах на большинство европейских карт страна могучих лесов, огромных вулканов, гейзеров и морских бурь еще едва нанесена или изображена неточно.

      Еще лет за десять – двадцать до того, как Крашенинников смело вступает на коварную палубу «Фортуны», на том полуострове, куда он едет, была сложена поговорка «На Камчатке проживешь здорово семь лет, что ни сделаешь; а семь лет проживет, кому Бог велит». Действительно, прожить несколько лет было мудрено: бури, снежные обвалы, стычки казаков между собою, восстания местных племен – ительменов и коряков, которым не хочется платить большой ясак… Когда совершалось какое-либо преступление (а самое большое – с официальной точки зрения – грабеж «казны», той пушнины, что предназначена царю, верховной власти), – когда что-нибудь подобное совершалось, проходило не меньше года, пока весть не достигала ближайшего воеводы, в Якутске; если же провинившимся удавалось подстеречь, убить тех, кто едет докладывать «в центр», значит, выигран еще год… А там, в Якутске, начнут беспокоиться, пошлют гонца в Петербург – еще год… В общем, долгое время любой бунт или грабеж в стране вулканов имел шанс года три, а то и пять оставаться без возмездия. Пока приходила грозная царева кара, бунтовщики, глядишь, успевали «заслужить» свои вины или – что бывало чаще – складывали буйные головы: «проживешь здорово семь лет, что ни сделаешь…»

      Последнее большое восстание, 1731 года, окончилось тем, что прибывшие за много тысяч верст солдаты и чиновники казнили нескольких местных вождей, сопротивлявшихся воле Петербурга, а также и нескольких казаков, особенно отличившихся в бесстыдном лихоимстве…

      Вот в такую землицу ехал «академии студент», чтобы завоевать ее наукой – ботаникой, зоологией, географией, геологией, историей, языковедением, фольклористикой; многовато вроде бы для одного лица, но, раз едет один, придется работать за десятерых. К тому же – удастся ли доехать?

      «Судно наше погрузилось в воду, все лежавшее наверху было сброшено в воду. Несчастливы были те, кладь которых лежала сверху. Наконец вода начала убывать и целиком исчезла. Однако помпы все равно нельзя было выпускать из рук, ибо за полчаса, если не откачивать, прибывало на два дюйма. Все плывшие на судне (исключая больных) сменяли друг друга после ста откачек воды».

      Вот как весело проводил время Степан Крашенинников 4 октября 1737 года…

      Оставляя на время нового нашего героя в большой беде и в страшной дали, вернемся к герою прежнему.

      Что Ганнибал? Каково ему осенним днем 1737 года?

      Пятнадцать лет

      Без