Приключения Макса. Походы викингов. Светлана Егорова

потом будут готовить приправы на зиму.

      Мимо прошли девушки с коромыслами. Появился Глеб, взъерошенный и насупленный, с альбомом под мышкой, буркнул что-то, похожее на приветствие, ни на кого не глядя.

      – Глеб! – окликнул его Торфинн. – Можно я твой колпак поношу до пира, а после отдам.

      – Забирай совсем, – хриплым голосом ответил мальчик и прошествовал к главному дому.

      У Ульва сжались кулаки, он с угрозой посмотрел на Торфинна.

      – Будем носить по очереди! Один день ты, один день я.

      – Еще чего! Глеб мне его подарил, значит, он мой.

      – А я старше, значит, ты должен мне повиноваться. Или ты, может, хочешь, чтобы нас дядя Бьярни рассудил?

      – Ладно, – с небольшой заминкой произнес Торфинн. – Но на пиру в нем буду я.

      – А что делает Глеб? – спросил Ульв.

      Мальчик уселся на пенек перед входом в жилой дом и раскрыл альбом.

      – Рисует вашу дверь, – ответил Макс.

      Торфинн и Ульв, забыв про чурки, подошли к Глебу и из-за его плеча наблюдали, как на бумаге появляются очертания двери, лица богов и диковинные животные, защищающие дом от злых духов. Торфинн не выдержал первым, плавно, но настойчиво вытащил карандаш из пальцев Глеба и некоторое время разглядывал его.

      – Что это?

      – Карандаш.

      – Никогда не видел ничего подобного, – он склонился над альбомом и попытался продолжить рисунок, но линия вышла жирной и корявой. Расстроился и вернул карандаш Глебу.

      – Не страшно, это можно исправить. Вот, смотри!

      Мальчик развернул пенал, внутри лежали карандаши разной твердости и кисти. Глеб вытащил ластик и потер по бумаге – линия исчезла. Это вызвало всплеск эмоций у Торфинна и Ульва: они кричали, били друг друга по спине, приглядывались к альбомному листу и, не видя линии, приходили в еще больший восторг. Привлеченные шумом, от коптильни отделились Бьярни и отец парней.

      – Что случилось? Почему вы кричите?

      – Посмотрите, как Глеб рисует! У него есть волшебные вещи. Они заставляют исчезать рисунки!

      Мужчины заглянули в альбом. Глеб только закончил рисовать Тора с молотом. Копия была точь-в-точь похожа на оригинал.

      – Ты великий мастер! Никто в округе не смог бы сделать ничего подобного, – с восхищением произнес Бьярни.

      – Это ерунда, – ответил Глеб. – Людей рисовать сложнее.

      – А меня ты можешь нарисовать? – подбоченился Торфинн.

      – Садись передо мной.

      Ульв от досады закусил губу.

      – Почему ты все время отличаешь Торфинна? Колпак подарил, теперь его рисуешь.

      – Ульв, веди себя как мужчина, – одернул его отец. – Когда-нибудь Глеб и тебя нарисует.

      Глеб открыл чистую страницу и сделал набросок силуэта, потом прорисовал лицо и шляпу. Все наблюдали за движениями карандаша, как из-под его кончика появляются скрещенные на груди руки, складки рубахи, широко расставленные ноги в сапогах. Наконец, Глеб поставил свою подпись и протянул лист Торфинну. Ульв вытолкнул брата и уселся на пень.

      – Теперь