Два рассказа. Павел Николаевич Сочнев

а у другого – иорданского. Народ вокруг спокойный. По берегу изредка проходит египтянин с вонючим верблюдом. Но проходит очень изредка, и верблюд пахнет только в шаговой доступности. Это их заработок. Изредка кто ни будь из отдыхающих изъявляет желание покататься за американские доллары. Если купюра больше, чем стоит поездка, то египтянин даёт сдачу, но не американскими, а египетскими деньгами. Нас сразу предупредили, что доллары продать можно без труда, а купить – невозможно. Даже в банке.

         Вот так в созерцании и отдыхе настало время общения с администрацией. Я привлёк к решению своей проблемы русскоговорящего гида – девушку, говорящую на русском, английском и, как мне показалось, на египетском языке. Интересно, а такое понятие как египетский язык есть или нет?

         Наши совместные усилия привели к переносу времени переселения на пять часов вечера. Почему пять? Почему не сейчас? И какие гарантии того, что нас точно переселят? Девушка ничего не смогла сказать, администрация перестала меня видеть и, вообще, как-то быстро рассосалась. Хорошо. Пять так пять. А в душе червячок – а если не переселят? Перспектива провести вторую ночь в том же номере меня удручала и, даже, омрачала впечатление о прекрасном, но так неудачно начавшемся отдыхе.

         Семья тоже не выразила бурного восторга от переноса обмена. Но, война войной, а обед должен быть по расписанию. В помещении ресторана прохладу нагоняют кондиционеры, и эта прохлада воспринимается как отдых от пляжного отдыха.

         Не блещущее разнообразием меню включало в себя около пяти видов овощных блюд (нарезанные овощи были предложены и отдельно и в смеси с себе подобными), сыры и, кажется какую-то условно съедобную колбасу. Отдельный прилавок занимали сладкие, кондитерские и хлебобулочные изделия и в стороне, стояло горячее, тоже не более 10 видов и, как мы убедились позже, почти всегда одинаковое. Глаза не разбегались, но и голод – не грозил.

         Вообще, «всё включено» – это испытание не только для желудка, но и метод проверки степени человеческой жадности и количества совести. Видя вкусное блюдо – берёшь столько, чтобы наесться, ну, может быть, чуть-чуть поменьше, но чаще берётся больше, а следом ещё вкуснятина, а вот что-то неизвестное, но красивое, берёшь чуть больше чем попробовать (а вдруг понравится). А на тарелку уже не помещается. Тарелку на стол и с другой, ещё пустой тарелкой снова на поиски. А ещё к чаю чуть-чуть. Всего по чуть-чуть, но всего. Да, ещё бы десерт попробовать. И можно супа зачерпнуть. А половник не маленький и наливаешь не до краёв, но и не на донышко. Всё. Приступаем к трапезе. Неторопливой и спокойной. И уже сытый, а на тарелках ещё осталось. И выносить нельзя (тихонько можно, но иногда просыпается совесть), и оставлять не хочется, и уже не лезет. А ещё десерт. Вкусный. И к чаю булочки. И некоторые вкусные. Очень вкусные.

         Вкусовые рецепторы получают удовольствие от вкушения, мозг радуется отсутствию ограничений (бери сколько хочешь из того что есть), а желудок пытается вместить результаты обжираловки, а ведь ему