Тимбервольф. Дмитрий Владиславович Федоров

почему ты всегда на улице варишь? – не зная как завести разговор, спросил он, поглаживая кота.

      – Ну, ты ж знаешь, дым и свежий воздух – лучшие кулинары. Какими судьбами? – отозвался Даниель, тщательно оттирая полотенцем кровь от пальцев, – случилось чего? – Даниель откинул тряпку в сторону, и кивнул в сторону стола. – Садись, поедим. Голодный? – Игнат кивнул и отправился к уличному умывальнику помыть руки.

      – Как Вика?

      – Хорошо, – отозвался Игнат, усердно стуча носиком умывальника.

      На душе полегчало от накативших, уже позабытых, таких родных запахов и звуков. Он вдруг понял, что очень соскучился по ворчанию Даниеля, обормоту коту, старой печке и умывальнику.

      – Чего хмурной такой? Рассказывай, – сказал Даниель, расставляя тарелки.

      – Да не знаю еще точно, – ответил Игнат, разливая уху по чашкам, – что-то происходит в тайге.

      Под столом Вольф громко уплетал ароматные жабры, отложив в сторону самое вкусное – долгожданную печень.

      – Зелень бери, – Даниель насыпал в свою чашку укроп, перемешанный с мелко порезанным зеленым луком, и неожиданно поймал себя на мысли, что рад появлению Игнатика. И всё. Никаких других эмоций. Одна тихая радость, и ощущение убаюкивающего спокойствия и тепла от того, что рядом сидит взъерошенный парень, который когда-то ворвался в его жизнь. Оказался на пороге его дома и сам того не понимая, вытянул Даниеля из пучины тоски и одиночества.

      – Лес изменился, дядя. Какие-то мелочи, детали, едва уловимые нестыковки, – Игнат, задумавшись, повернул голову в сторону, монотонно водя ложкой в тарелке.

      – Ты есть будешь? – проворчал Даниэль с набитым ртом.

      Аппетитом Игнат похвастаться явно не мог. Да и не уху пришел он есть.

      – Послушай, дядя, – Игнат откинул ложку в сторону, – про нападения на овчарни знаешь? Вот. Но это не всё. Мне трудно сейчас объяснить тебе, но я кожей чувствую, что и в лесу неспокойно. Выводок оленей напуган, лисы осторожничают, носу из-за ручья не показывают, кабаны и те попрятались. Еще и отец насел, во всем винит меня, чувствует, что под задом горячо становиться, вот и мечется. – Он примолк, и, плесканув в рюмку водки, хлопнул ее одним глотком. Поморщившись, он прищурился, ожидая ответа Даниэля.

      – Хватит тебе на отца бочку катить, тут разобраться нужно, – Даниэль задумался.

      – Седой Джо, – присмиревшим голосом, словно выдохнувшись, добавил Игнат, – притих, неделю как не слышно. Забился в свою берлогу. Чует опасность в лесу. А отец не понимает этого. Сейчас у него одни овцы на уме. А я точно знаю – бесполезно усиливать охрану сараев, угроза идет из тайги, вот где нужно искать. Что происходит, дядя Дэнни? – Даниэль внутренне напрягся.

      «Дядя. Дэнни. М-да, дело совсем плохо, если он так ко мне обращается», – подумал он.

      Игнат, хоть и не показывал виду, был явно в отчаянии.

      «И что он молчит, старый пень. Зря я послушался Вику. Состарился дядя. Что он может подсказать мне. Десять лет из своей берлоги