Королевский выкуп. Последний рубеж. Шэрон Кей Пенман

он добавил к нему еще двух королевских львов.

      Епископ Гийом не одобрял подобных излишеств, но вежливо промолчал, напомнив себе: английская королева проследит, чтобы ее милостник раздал все остатки еды бедным. Однако он не смог устоять перед искушением попенять королю за изгнание монахов из аббатства Святого Мартина в Туре, поскольку считал это типичной анжуйской выходкой. Генрих, обагривший руки кровью мученика Томаса Кентерберийского, по мнению Гийома, был куда хуже, но и Ричард не всегда выказывал должное уважение святой церкви, и его акт притеснения турских монахов епископ считал постыдным – так же, как и присутствие среди добрых христиан капитана-головореза Меркадье, спокойно наслаждавшегося трапезой за одним из боковых столов.

      Ричард чувствовал себя вправе карать монахов за поддержку, оказанную ими французскому королю. Он собирался вернуть им собственность, когда они научатся быть преданными, но не хотел посвящать в свои намерения епископа Гийома. Однако король с холодной вежливостью выслушал его, поскольку Беренгария умоляюще смотрела на него своими полными тревоги темными глазами. Следовало ожидать, что она станет преданной последовательницей Гийома – набожность заставляла испанку толковать любые сомнения в пользу церкви. Вполне вероятно, что она даже оправдывала этого беспомощного дурака на папском престоле.

      Ричард был настроен показать себя с наилучшей стороны и изо всех сил старался поддерживать разговор. Он рассказал, что архиепископ Руанский вернулся, отбыв свой срок в качестве заложника в Германии. Новость обрадовала всех, в особенности клириков. Далее король поведал, что его канцлер Лоншан встречался с французскими послами, чтобы обсудить перемирие – неохотное, но реалистичное признание того факта, что Нормандии нужно время оправиться от терзавшей ее больше года войны, и это тоже понравилось собравшимся. Он развлек их историей о «толстой рыбе», выброшенной на берег во владениях каноников Святого Павла. Киты считались собственностью короны, но Губерт Вальтер распорядился отдать этого настоятелю и капитулу Святого Павла, и Ричард позабавил всех добродушным ворчанием, что теперь юстициар задолжал ему кита, а это долг не из тех, которые легко уплатить. Китов видел только он сам, Андре и его рыцари, и после того, как они описали того, с каким столкнулись по пути на Сицилию, разгорелась живая дискуссия о том, была ли «большая рыба» из Священного Писания, проглотившая Иону, китом.

      Уверившись, что Ричард не намерен ссориться с епископом Гийомом, Беренгария начала успокаиваться. Она была благодарна мужу за то, что он предложил тему, столь интересную их церковным гостям. Молодая королева боялась, что после двадцати одного месяца разлуки Ричард покажется ей чужим, но все в нем было успокаивающе знакомым: то, как он вздергивал бровь или наклонял голову, когда обдумывал вопрос, изгиб рта, когда он сдерживал улыбку, его смех, его манера жестикулировать во время разговора. Это был тот супруг, которого она помнила, мужчина,