бегали по строчкам, а в воображении в полный рост вставали картины из далёкого древнеримского прошлого. Император-август Диоклетиан создал тетрархию, власть на четверых:
Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду («братья»-преемники не в счёт). Внук раба, «в девичестве» Диокл, не захотел оставаться, как его предшественник Август Октавиан, первым парнем на деревне (лишь princeps’ом), а возжаждал короноваться владыкою земным и небесным (dominus et deus). Во владычицу морскую втайне мечтала обернуться Диоклетианова жена Приска, когда, надломленная, по воле мужа отреклась от христианства и вернулась к языческим обрядам и жертвоприношениям,
гулять –
так гулять, стрелять –
так стрелять, как отец и мать её учили (впрочем, родительница всю жизнь в рот отцу заглядывала: его губы и
кубики, грозный взор и тяжёлая десница её впечатляли и глушили протест). Диоклетиан хотел ещё эволюцию и ротацию, а после тяжёлой болезни на кажущемся склоне жизни – гарантий собственной тихой, мудрой и счастливой старости в формате римского гуру (в противовес бурной молодости). Однако
хотел, как лучше, а получилось как всегда: державно-бюрократический механизм заскрежетал и дал сбой – длительной и легитимной смены власти в Римской империи опять не сподобилось. Система балансов, сдержек, противовесов и эволюционного социального лифта не сработала: обозначенные для ротации императоры, старшие августы и младшие цезари, всё равно меж собой передрались, как только главный из них (он же – Диоклетиан) отправился на Балканы выращивать капусту в загодя приготовленное для себя любимого имение рядом с иллирийской Салоной. А когда главный тетрарх к тому же не захотел (после
обратнонаправленных намёков) из-за любви к двухлетнему сельхозрастению снова возвратиться в тронное кресло августа, его скорое отбытие к языческим Богам превратилось в тайну Полишинеля, став при этом полиинтерпретационным:
он ли украл или у него украли, выпил ли яду или умер от голода и кручины, или просто от дряхлости больного и уже немощного тела – то ведали лишь Боги-Олимпийцы (без намёков на возомнивших себя Гарантами и Нацлидерами, коли они или свита королей вообще поймут, в чём же дело и на какой кащеевой игле таится конец если не всему сущему, то их собственному существованию).
Даже из того, что Ирина Варфоломеевна успела прочитать, ей хватило логической женской сметки и хватки, чтобы проникнуть в преданья старины глубокой и дойти своим умом, что каждый новый день – лишь шаг навстречу к урне с прахом: от голода Диоклетиан умереть не мог, капусты хватало от пуза до… пуза – значит, отравили наследники и недобросовестные конкуренты, жаждущие олигархата и монополизма в лице собственных клевретов-прихлебателей. Сенатор Шерман с рождением припоздал и по несчастливой случайности на свет вылупился не в Риме: никто, кроме него, скреативить тезис о необходимости создания антимонопольных органов, защищающих равные права граждан на жизнь и смерть, не догадался, поэтому обращаться с обоснованными письменными
