Запутанный след. Виталий Пищенко

по сути.

      – Заткнулся бы ты, а, – сквозь зубы посоветовал Олег. – Без тебя тошно…

      Тёма неожиданно послушался. До горбачёвской «перестройки» был он ярым приверженцем социалистической идеи. После окончания десятого класса выклянчил направление в Москву, в Высшую комсомольскую школу. Был там факультет-четырёхлетка для рано созревших карьеристов, не имевших ни знаний, ни жизненного опыта, зато азартно проводивших комсомольские собрания, субботники и прочие политинформации. Что-то похожее на техникум для будущих деятелей на подхвате. Не исключено, что и там попадались нормальные и неглупые ребята, но Артишок к их числу явно не относился. Диплом он получил вместе с распределением в отдалённый райком, где и доверили Тёме чрезвычайно ответственную, но самую низкую по рангу должность инструктора. Если и был Артишок недоволен, то никак этого не показывал, наоборот, прославился редкостным рвением, а также тем, что назубок знал биографии всех членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС. Вот только требовались в сельском районе совсем другие знания, а в агрономии, зоотехнике, равно как и в механизации с экономикой, разбирался Тёма, как свинья в апельсинах. Так бы и засох, бедолага, на корню, но папаша сумел-таки после долгих попыток перетащить своё чадо в город, а потом и ветры над страной задули совсем иные. Новенький ещё партбилет Артишок публично порвал и бросил в костерок, разожжённый в урне, а там и вовсе сумел урвать какой-никакой куш в затеянном комсомольскими работниками последнего призыва дележе немалой собственности, накопленной поколениями добровольцев и энтузиастов. Вместе с удачно оприходованным обзавёлся Тёма новыми мыслями и убеждениями. Но Олег-то ещё помнил только начинающего подёргиваться жирком «вьюношу», надсаживающегося на разнообразных партийно-комсомольских праздниках и только что не молившегося на портрет Карла Маркса… Сам Алексеев не перестраивался в годы, когда сие считалось модным, не собирался заниматься этим и впредь, считая, что у всякого приличного человека и без указаний и советов сверху есть принципы, которые, собственно, и дают ему право называться человеком…

      – Кажись, огонёк мелькнул… – как всегда, неожиданно заговорил Виктор. – Точно! Опять…

      – Где? – спросил Олег, но уже и сам увидел неяркое пятно света.

      На чуть более светлом, чем берег, полотне реки прорисовалась чёрная полоска, и Алексеев указал на неё:

      – Вот он, причал. А свет, наверное, в доме у Якова Антоновича горит.

      – Это ещё кто? – брюзгливо спросил Тёма.

      – Бакенщик здешний, давний мой знакомец.

      – И кому, интересно, в этой глуши бакены нужны? Конкретно, по сути? – не унимался Артишок.

      – Выше по Тые, за Тушкемом, раньше рудник строили, ну и посёлок при нём. Оборудование и грузы туда баржами возили. А где баржи, там и бакенщики, без них никак, – миролюбиво пояснил Олег.

      Лодка тем временем мягко ткнулась в толстые плахи причала. Алексеев ловко выбрался из неё, накинул петлю носовой верёвки на специальный колышек.

      – Кого это Бог прислал? –