Трущобы Петербурга. Константин Туманов

вы бы знали, что вчера случилось! – сказала Дементьева и горько заплакала.

      – Опять слезы! – воскликнула Кравцова, сердито швыряя в сторону перо, которое воткнулось острием в пол.

      Марья поспешила поднять его и, кладя на стол, проговорила сквозь слезы:

      – Простите, но вы бы знали…

      – Главное, не реви. От слез красота лица портится и муж любить не станет. Ну, говори, что у тебя там стряслось?

      Выслушав рассказ Марьи про письмо и про распространяемые про нее сплетни, Кравцова покачала головой и сказала:

      – Это и должно было случиться. Но может быть и хуже. Ты говоришь, что Иван послал Фому в адресный стол?

      – Да, послал.

      – Значит, встреча между братьями будет неминуема и Иван узнает всю правду.

      – Разве Матвей все знает?

      – Да как же ему, подлецу этакому, и не знать, когда все они вместе с моими одна шайка? Ты только одно пойми: этого только и нужно, чтобы возбудить в твоем муже ревность, чтобы он, Иван, в безумном гневе совершил что-нибудь такое, от чего он мог бы пропасть. Вот как нынче поступают родные братья!

      – Господи! Что же мы с мужем против него сделали?

      – Очень многое! Во-первых, твой Иван со своею честностью помешал Матвею обокрасть Бухтоярова. Разве это с его стороны не преступление? Вообще мне это страстно опротивело и омерзело. Я не могу равнодушно видеть окружающих меня зверей в образе человеческом, с которыми меня свело мое горе и мое собственное безумие.

      Она судорожно схватила руку Дементьевой и продолжала:

      – Я сама – несчастная, обманутая женщина! Обманутая моим первым любовником и им ограбленная, я осталась ни с чем, кроме красоты, которую и выставила на продажу всем, кому угодно. Я потеряла голову, не зная, что делать, я по уши погрязла в разврате… Я отдавалась тем, которые были для меня отвратительны, как любая гадина! Я думала, что этим я поправлю свои материальные обстоятельства для того, чтобы жить одиноко и в покое, но это мне не удалось, потому что у меня не хватило силы воли лазать бывшим со мной мужчинам в карманы за бумажником, что делают другие женщины. Наконец, мне это все страшно опротивело, тем более я начала уже дурнеть. Я бросила все и стала жить одна, но некоторые мужчины все еще продолжали преследовать меня своею любовью, и вот с одним из них я и сошлась.

      – С Тимофеем Михайловичем?

      – Какой он, к черту, Тимофей Михайлович! Когда я перебралась к нему, он был просто Илья Ильич Кубарев, я думала, что это настоящий купец, хотя разорившийся, который бросит кутежи, вновь примется за хозяйство и остепенится, так он и уверял меня, я поверила ему и согласилась, но потом оказалось, что он настоящий мошенник!

      – Неужели?

      – Иначе зачем ему нужно было переезжать сюда под вымышленным именем и называться братом этого Ковалева?

      – Зачем это он так сделал?

      – Зачем? Впрочем, пока этого я тебе объяснять не буду, потому что в этих делах ты глупа и ничего не смыслишь. А теперь я скажу только то, что, поселившись в этом доме, я поняла, что не перевелись еще хорошие люди, но и тех хотят погубить.

      – Кто