Дед Мороз из Иерусалима. Сергей Кучерявый

тут дышится, прям…

      – Марк!

      – Да ладно, ладно, не поднимайте понапрасну вопль, друг мой. Два, три дела одновременно, параллельно пойдут сегодня. И по некоторым из них мне нежелательно, скорее совсем нельзя быть как бы на службе. Я тебе все поэтапно расскажу, но не сразу, постепенно. Договорились?

      Немного успокоившись, Ноам криво, по-дружески согласился.

      – Ладно, твоя взяла.

      – Вечер то какой, шелк. Обожаю твоих родителей, всегда настолько открытые, добрые, хлебосольные люди, что испытываешь невероятное внутреннее спокойствие, ну и отсутствие свободного места в животе конечно.

      – Ну да, есть такое. Отец вообще категоричен и честен во всем, по крайней мере, я привык его таким видеть. Да, жесткий, но добродушный. Маме знаешь, вообще памятник надо поставить за смиренность перед его характером и старания. А твоя мама у меня с детства почему то ассоциируется с неким свободным образом. Она на гребне всех современных течений. Смело доказывает свою мудрость, стойкость и независимость. Вы с сестрой вроде и сами по себе, но всегда под контролем, от того и выросли не такие как все.

      – М-да сестра… Это кстати, одна из причин нашей с тобой прогулки. Есть информация, недостоверная, что она иногда появляется в заведении у Иохима.

      – Ты же знаешь, все что надо, я… Сколько уже лет она не появляется дома?

      – Лет пять точно. Раньше она хоть как-то давала о себе знать, на глаза попадалась, приветы передавала, а последние года три вообще тишина. Во что бы она там не вляпалась, я ей всегда помогу, ведь сестра же. От того и одежда неприметная, чтобы смешаться с толпой. О, смотри, живой монумент нашего сада ползет, легенда.

      По тропинке, опираясь на палочку, шел сухой, строгого вида старичок, с длинной, густой, седоватой бородой.

      – Здравствуйте!

      – Дядюшка Пэрэц, добрый вечер! Как поживают ваши мысли?

      Поздоровавшись с давно забытым детским задором, друзья заведомо знали, что старик не ответит, даже не кивнет. Он как всегда дойдет до своей лавки, постоит с минутку, а затем сядет и задумчиво будет поглаживать свою бороду. Этот моцион, без изменений случался здесь много лет, именно на закате дня. Так глянешь, будто время остановилось, тот же старичок ходит по неизменному кругу, хотя параллельно этому восприятию времени, течет совершенно иная жизнь. Изменение реальности происходит в момент, когда день, извернувшись на вертеле вселенской оси, погружает город на темную его сторону. Оживает иная сторона его существования, где события, эмоции могут с легкостью затмить даже самые искушенные иллюзии и воображения. Иным ритмом начинает дышать город, щекотливое блаженство с привкусом постоянной опасности. Азарт кипит в тех людях, кто еще днем проживал жизнь с полярно настроенным приемником морали. Алчущие глаза многих, с приходом ночи, в освещении фонарей и факелов ненасытно горят, желая сполна удовлетворить все свои пристрастия, словно это их последний