Кактус. Никогда не поздно зацвести. Сара Хейвуд

ему самоорганизация обычно не простирались дальше того, чтобы сделать ставку-экспресс или заказать пиццу.

      – Поверенный сказал, что найдет завещание и свяжется с нами. Я все ему предоставил – сам-то я понятия не имею, с какого бока за это браться.

      Неделя на работе обещала быть напряженной, и мне пришлось вопреки нехорошему предчувствию положиться на Эдварда. Я оставила ему подробные инструкции касательно регистрации смерти, продиктовала список приличных заведений для проведения поминок и велела заглянуть в записную книжку матери, где есть телефоны всех, кого надлежит известить. Он только фыркнул, когда я спросила, справится он или нет.

      Было уже девять, когда я закончила разговор. За целый день я ничего не съела, не считая двух печений «Рич ти» на завтрак, и у меня кружилась голова. Я сварила немного простого риса и присела за кухонный стол, справляясь с подступающей дурнотой. Через приоткрытые застекленные двери во внутренний садик отчетливо доносились вопли новорожденного верхних соседей и тянуло вонью мусорных контейнеров от соседей рядом. Я, наверное, должна объяснить, что я живу на первом этаже реконструированного викторианского дома рядовой застройки в южной части Лондона. Я снимала эту квартиру десять лет, пока хозяин не решился ее продать. К тому времени я, корпя на своей ничтожной должности, скопила достаточно, чтобы внести депозит, поэтому теперь я владелица столичной недвижимости или, что звучит еще солиднее, плательщик колоссальной ипотеки. Пока я собиралась с силами донести вилку до рта, соседский Уинстон, толстый рыжий кот, старательно вылизывался на моей терракотовой плитке. Вообще я недолюбливаю кошек – мне не нравится, как они стремглав кидаются под припаркованные машины или шмыгают через прутья перил в ответ на твои дружеские жесты. Уинстон же был исключением. Он, не дрогнув, оставался на месте, когда к нему подходили, и терпел, когда его гладили и ласкали, пока не решал, что с него достаточно. Тогда он зевал, потягивался, вставал и не спеша уходил на мягких лапах. Его никто не стращал, и он не чувствовал необходимости перед кем-то заискивать. Он напоминал киплинговского Кота, который гулял сам по себе, – одну из любимейших сказок моего детства. Помню, как отец в свои трезвые минуты сажал меня к себе на колени и читал что-нибудь из потрепанного томика «Просто сказки». Глядя на Уинстона, я подумала – где-то теперь эта книга? Наверное, в забытой коробке на чердаке бирмингемского дома. Боже, сколько труда предстоит положить, чтобы подготовить дом к продаже… В моем нынешнем состоянии эта мысль просто убивала.

      Когда несколько дней спустя я позвонила Эдварду узнать, насколько выполнен мой список задач, телефон звонил чрезмерно долго. Я уже хотела повесить трубку, когда чужой голос, не похожий на голос моего брата, тягуче произнес:

      – Алё?

      Поколебавшись, я извинилась за то, что ошиблась номером, и нажала отбой, но тут же спохватилась, что привычно звонила через кнопку скоростного набора. Я сразу